Татьяна Алексеевна Маврина, 20.12.1900 - 19.08.1996 — русский художник, иллюстратор, живописец и график.

Родилась в Нижнем Новгороде 7 (20) декабря 1900 года в семье педагогов, известного учителя и литератора, земского деятеля Алексея Ивановича Лебедева и Анастасии Петровны Мавриной.

Училась в Москве в Высших художественно-технических мастерских — Высшем художественно-техническом институте (Вхутемас - Вхутеин, 1921 - 1929), где училась у Р. Р. Фалька, Н. В. Синезубова, Г. В. Федорова.

С 1929 по 1931 годы входила в группу художников «Тринадцать» , которую состовляли художники-графики, мастера живописного рисунка. Учавствовала в двух состоявшихся выставках группы. Начиная со второй выставки группы 1930 года взяла фамилию матери — Маврина.

В 1930 году выходит замуж за художника-графика Н. В. Кузьмина. Живут в Москве, в крохотной комнатке на Сухаревской площади, летние месяцы проводя на даче в Абрамцеве.

В 1930-е годы, годы диктата разрешенного пути в искусстве («тихого искусства»), Маврина занималась живописью, писала акварели, работала как иллюстратор. роман А. Франса Боги жаждут (1937 г.). Многие ее работы этого времени близки французским постимпрессионистическим течениям, писала экспрессивно-живописные станковые вещи в духе «тихого искусства», порою с мягким эротическим оттенком, ласково называемых художником «мои ню"шки». Излюбленной техникой были рисунок тушью, акварель, гуашь и темпера, часто рисуя живопись маслом. Позднее рисунки часто переводились в цветную литографию. Последняя живописная работа Мавриной на холсте масляными красками была написана летом 1942 года.

После войны художница вновь открыла для себя мир народного творчества. Одним из основных источников вдохновения творчества являлись поездки-прогулки по русским городам Загорску (ныне Сергиев Посад), Угличу, Ростову Великому, Александрову, Суздалю, Переславлю-Залесскому и другим очагам архитектурной старины, делая зарисовки и экскизы для будущих работ, составившие многолетний цикл «По старым русским городам» (1942-1968 гг.). Она так натренировала свою память, свой глаз, что дома легко могла воспроизвести многоцветие природы по торопливым наброскам, сделанным с натуры.

Т. А. Маврина не только любила и собирала иконы, глиняные игрушки, подносы и вышивки, вместе с мужем Н. В. Кузьминым собрала великолепную коллекцию народного творчества, сама делала копии лубков и прялок, расписывала туески, старинные подносы и бутылки, вживалась в образ народного мастера. Выбранный путь позволял отойти от принципа социалистического реализма в единственно дозволенном тогда направлении — в сторону русского народного искусства, создав собственный, «мавринский» почерк — декоративный, лихой, основанный на принципах народного примитива.

Одновременно велась работа над иллюстрированием сказок, отличительной чертой в творчестве художницы занимают ее жизнерадостные и всегда солнечные иллюстрации к детским книжкам. Выполненные в народном стиле и великолепно оформленные по сюжетам пушкинские книжки Сказка о мертвой царевне и семи богатырях, 1949 год; Руслан и Людмила, 1960 год; У лукоморья, 1961 год, сборники — По щучьему велению, 1958 год; Русские сказки, 1963 год.

Слившиеся в единый общий стиль линии натурально-пейзажная и сказочная, породили новый пестрый поток своеобразного изо-фольклора, впитавшеего наряду с повседневным бытовым жанром массу мотивов народного творчства: изразцов, расписных прялок и пряничных досок. Книжки-картинки превратились в самоценные художественные альбомы, где поражающие своей искрометностью «современные лубки» безусловно доминирующие над текстом Гори, гори ярко (1957 г.), Сказочные звери (1965 г.), Пряники пекутся, коты в лапы не даются (1966 г), Сказочная азбука (1969 г.).

Продолжавшиеся путешествия по старинным русским городам, погружение в быт, традиции, ремесло старорусской культуры получило выражение в картинах и иллюстрациях вышедшей в 1980 году книги-альбома «Пути-дороги», в которой собраны акварели и гуаши с видами заповедных уголков России — Звенигорода, Углича, Ростова, Ярославля, Павловской слободы, Касимова и многих других городов.

Свою отличительную черту и узнаваемость мавринского стиля приобрели очерковые книги Загорск (1968), Городецкая живопись (1970 г.), Между Волгой и Двиной (1977 г. Лейпциг, на нем. языке), Пути-дороги (1980 г.), Москва. Сорок-сороков (2001 г.).

Татьяной Алексеевной Мавриной проиллюстрировано и оформлено более 200 книг, известны ее работы для театра и кино. В 1975 году лауреат Государственной премии СССР, за вклад в иллюстрирование детских книг в 1976 году была удостоена премии Г.-Х. Андерсена, в 1981 году присвоено звание Заслуженный художник РСФСР, золотая медаль Академии художеств за иллюстрации к детским книгам в 1987 году.

В 1966 году вышел в свет альбом-монография Татьяна Алексеевна Маврина (Костин В. И.). В 1997 году альбом графики и живописи Т. А. Маврина Мгновенье, остановленное цветом.

В конце 1980-х начале 90-х годов Маврина почти не покидала своего дома, поездки за город были очень редки. Вопреки всем болезням и недугам Татьяна Алексеевна отдавалась полностью своей стратси — живописи. Писала натюрморты, вмещавшие неизбывную силу ее натуры, настолько пластически убедительны, несут столь мощный энергетический заряд.

Из дневника Т. А. Мавриной: 07.01.94. «... Рождество. Гете, умирая, сказал: «Свети».» Она светила...

Один из последних натюрмортов, «Розы ночью», 1995 го, — винно-красные цветы на подоконнике на фоне синего неба с сияющим созвездием Ориона — можно назвать трагическим реквиемом перед неизбежным уходом в небытие.

В 1998 году Т. А. Маврина награждена почетным дипломом Международного совета по детской литературе за вклад в российскую литературу, книжную культуру для детей и юношества.

Книги с иллюстрациями Т. А. Мавриной

Д. Бедный, Восток, 1933 год
К. Г. Паустовский, Судьба Шарля Лонсевиля, Молодая гвардия, Москва 1933 год
С. Н. Сергеев-Ценский, Мишель Лермонтов, Московское Товарищество писателей, Москва, 1933 год
К. Г. Паустовский, Судьба Шарля Лонсевиля, Детская литература, Москва, 1935 год
А. Франс, Боги жаждут, 1937 год
А. С. Пушкин, Сказка о мертвой царевне и семи богатырях, 1949 год
Т. А. Маврина, Про охотника и большого орла, 1951 год
Т. А. Марина, Петух и бобок, 1952 год
Т. А. Маврина, Хоровод, 1952 год
Т. А. Маврина, Сестрица Аленушка и братец Иванушка, 1954 год
Т. А. Маврина, Как у нашего Максима, 1956 год
Р. И. Петрушанская, Пир грибов, 1957 год
Т. А. Маврина, Гори, гори ярко, 1957 год
Н. Колпакова, Сокровище народа, 1957 год
Т. А. Маврина, По щучьему велению, 1958 год
А. С. Пушкин, Руслан и Людмила, 1960 год
А. С. Пушкин, У лукоморья, 1961 год
Т. А. Маврина, Как у бабушки козел, 1961 год
Т. А. Маврина, Русские сказки, 1963 год
Т. А. Маврина, Иллюстрации к произведениям А. С. Пушкина и народным сказкам, 1964 год
Т. А. Маврина, Сказочные звери, 1965 год
Т. А. Маврина, Пряники пекутся, коту в лапы не даются, 1966 год
Т. А. Маврина, Сказочная азбука, 1969 год
Т. А. Маврина, Карусель, 1970 год
А. С. Пушкин, Лукоморье, 1970 год
Т. А. Маврина, За тридевять земель, Русские народные сказки, 1970 год
Т. А. Маврина, Иван-царевич и серый волк, 1970 год
Т. А. Маврина, Марья Моревна, 1970 год
А. С. Пушкин, Сказки, 1974 год
А. С. Пушкин, Ветер по морю гуляет, 1974 год
Т. А. Маврина, Птицы на море, 1976 год
Т. А. Маврина, Плетень, 1976 год
Т. А. Маврина, Как у бабушки козел, 1976 год
Т. А. Маврина, Солнце, Месяц и Ворон Воронович, 1977 год
А. С. Пушкин, Сказки, 1977 год
Т. А. Маврина, Ю. И. Коваль, Стеклянный пруд, 1978 год
Т. А. Мврина, Ю. И. Коваль, Заячьи тропы, 1980 год
Т. А. Маврина, Сивка-бурка, 1982 год
Т. А. Маврина, В некотором царстве, 1982 год
Т. А. Маврина, Ю. И. Коваль, Журавли, 1983 год
Т. А. Маврина, Гуси, лебеди, да журавли, 1983 год
Т. А. Маврина, За тридевять земель, 1986 год
Т. А. Маврина, А. П. Рогов, Таратушки, тарарушки — это русские игрушки, 1986 год
Ю. И. Коваль, Снег, 1985 год
Ю. И. Коваль, Бабочки, 1987 год
Ю. И. Коваль, Жеребенок, 1989 год
Т. А. Маврина, Поди туда-не знаю куда..., 1994 год
Т. А. Маврина, Лукоморье, Сказочные миры Татьяны Мавриной, 2010 год
Т. А. Маврина, Жили-были, 2013 год

Очерковые книги

Т. А. Маврина, В Москве, 1947 год
Т. А. Маврина, Загорск, рисунки и акварели, 1968 год
Т. А. Маврина, Городецкая живопись, альбом, 1970 год
Т. А. Маврина, Между Волгой и Двиной, 1977 год, Лейпциг, на немецком языке
Т. А. Маврина, Пути-дороги, из путевых альбомов художника, 1980 год
Т. А. Маврина, Москва. Сорок сороков, работы военных лет, 2001 год
Т. А. Маврина, Цвет ликующий, Дневники, Этюды об искусстве 2006 год
Т. А. Маврина, Москва. Подмосковье. Поволжье, акварели, 2010 год

О ней

В. И. Костин, Татьяна Алексеевна Маврина, 1966 год
А. А. Сидоров, Н. А. Дмитриева, Татьяна Алексеевна Мварина, каталог, 1973 год
Е. М. Жукова, Татьяна Алексеевна Мварина, 1973 год
Т. А. Маврина, Каталог по материалам выставки, организованной Союзом художников СССР и Государственной Третьяковской галереей, 1973 год
И. В. Чернович, Загорский государственный историко-художественный музей-заповедник, Татьяна Алексеевна Маврина, 1978 год
И. В. Чернов, Татьяна Алексеевна Мварина, каталог выставки, 1978 год
И. В. Чернов, Выставка произведений. Загорск, каталог выставки, 1978 год
Н. А. Дмитриева, Татьяна Маврина, графика, живопись, альбом, 1981 год
А. Ю. Чудецкая, Мгновенье, остановленное цветом, графика, живопись, альбом, 1997 год
Московский государственный музей «Дом Бурганова», Татьяна Маврина, из коллекции музея классического и современного искусства и частных собраний, 2003 год
А. Ю. Чудецкая, Четыре жизни Татьяны Мавриной, 2000 год
Н. Козырева, А. Мальцева, Государственный Русский музей, Татьяна Маврина, 2005 год Н. Козырева, Выставка произведений, 2005 год

Татьяна Алексеевна Маврина – русский художник, иллюстратор, живописец и график. Родилась 20 декабря 1900 года в Нижнем Новгороде в семье педагогов, известного учителя и литератора, земского деятеля А.И. Лебедева и А.П. Мавриной. Училась в Москве во Вхутемасе (1921 – 1929) у Р.Р. Фалька, Н.В. Синезубова, Г.В. Федорова. С 1929 по 1931 гг. входила в группу художников «Тринадцать». В 1930 году взяла фамилию матери – Маврина. Тогда же вышла замуж за художника-графика Н.В. Кузьмина. В 1930-е годы занималась живописью, писала акварели, работала как иллюстратор (произведения Бальзака, Гофмана, Франса, Золя, Лермонтова). Многие станковые работы того времени близки французским постимпрессионистическим течениям. К концу 30-х живопись в творчестве Мавриной вытесняется графикой как более динамичным видом искусства. В годы войны художница делала графические (рисунки, акварель, гуашь) серии – “Русские города, архитектурные памятники и пейзажи”, в том числе и виды Москвы. В них Маврина нашла главную тему своего творчества на предстоящие десятилетия. Она много путешествовала. Большой многолетний цикл “По старым русским городам” (1942-1967) был вдохновлен поездками в Загорск (ныне Сергиев Посад), Углич, Ростов Великий, Александров, Суздаль, Переславль-Залесский. Часто работала в смешанной технике – темпера, гуашь, акварель, – позволявшей в полной мере реализовать врожденное чувство цвета. С годами манера художницы изменялась. После войны Маврина обратилась к миру народного творчества. Она выбрала путь, обходивший метод соцреализма, – в направлении русского народного искусства, создав собственный, «мавринский» почерк – декоративный, красочно-радостный, озорной. Одновременно Маврина занималась иллюстрацией. Она проиллюстрировала и оформила более 200 книг. Но и на этом поприще ее путь не был гладким, ее нередко обвиняли в формализме, книги с трудом выходили в свет. Маврина также работала в области театра и кино; обладала литературным даром, создала несколько очерковых книг о народном искусстве и путешествиях по старым городам России. В 1975 году ей была присуждена Государственная премия СССР. В 1976 году она была удостоена международной премии имени Г.-Х. Андерсена. В 1981 году Мавриной было присвоено звание “Заслуженный художник РСФСР”, в 1987 ее труд был отмечен золотой медалью Академии художеств СССР. В последние годы жизни Татьяна Алексеевна Маврина, уже не выходя из дома, продолжала работать со страстью и жизнеутверждающей энергией, оставаясь верной своей жизнелюбивой и деятельной натуре. Умерла в Москве, 19 августа 1996 года, похоронена на Новодевичьем кладбище.

Т.А. Маврина о творчестве (Из книги «Татьяна Маврина. Цвет ликующий»): В пятидесятые годы земля и небо стали темой пейзажей и книжек. Пленяли дороги - в голубых глазах по весне, когда небо из звуков и грачиных крыльев стекает на розовеющие деревья. Дни прилета и отлета грачей - каждый год самые приметные, очень шумные весной, приметные осенью. Живые графические узоры на небе. А дорога сама, как живая, бежит - „мелкие ручейки - бродом брела, глубокие реки плывом плыла, широкие озера кругом обошла“ (это из сказок, которыми я в то время увлеклась). Так старинная архитектура породила увлечение фольклором. Сказками я занялась после войны. Стала делать книжки в детских издательствах.

Уже и не вспомнишь, когда выучила наизусть пролог к „Руслану и Людмиле“, кажется, с ним и родилась. Сначала был Пушкин, потом уже сказки. Задумала я делать сказки еще во время войны, пленившись загорскими розовыми башнями, мысленно рисуя на обломанных тогда шпилях вместо простых флюгеров - пушкинского „золотого петушка“. Но пока вдоволь не набродилась по московским улицам, разглядывая всякую старину, не поездила по старым городам; не посмотрела вдосталь народное искусство в музеях, книгах, в деревнях; не нарисовалась всего этого всласть, я не принималась за сказки.

Думаю дальше, проверяю свое решение с 44-го года рисовать то, что вижу и что люблю. И это решение остается в силе. Все, что я люблю и рисую, исчезнет, уже исчезает, надо сохранить. Люблю и любуюсь всегда пейзажем со старинной архитектурой или с деревнями. Или просто лесом и полем, но мне это меньше удается. Люблю и любуюсь и хочу сохранить изделия человеческих рук, наверное, так надо объяснить, что, будучи вхутемасовкой, воспитанной на французской школе, которая у меня под кожей, я после войны уже не возвращалась к «чистой живописи», а делала иллюстрации к своим восторгам, применяя все методы импрессионистов. Говорю ли я что-нибудь новое, я не знаю. Меня это даже и не интересует. Надо все виденное сохранить по мере своих сил. Чем больше я всего сделаю, тем лучше.

Бунин мне по душе. После него жизнь можно любить больше и видеть все острее и интереснее, как после импрессионистов и Ван Гога и Матисса - земля преобразилась в глазах людей и стала умопомрачительной! Они показали, как глядеть, и уж что увидишь - твое дело.

Есть у Моцарта высказывание, которое звучит примерно так: у меня было плохое настроение и потому я писал красиво, прямо и серьезно. Сегодня я в хорошем настроении и пишу беспорядочно, криво и весело.

Н.А. Дмитриева о творчестве Т.А. Мавриной (Из статьи “Татьяна Маврина: весёлая мудрость”):

Маврина, как мне кажется, достигла той творческой раскованности, той скоординированности - до полного слияния - работы мысли, глаза и руки, при которой рассудочная часть труда художника сводится до минимума и работа протекает как бы в ритме дыхания. Тут может что-то получаться лучше, что-то хуже, но всегда органично для художника.

Экспрессивное видение художницы воспиталось на пристальном созерцании реальности и никогда от реальности не отрывается. Она не находит допустимым не только "высасывать из пальца" картину, но даже и "высасывать из души". Высмотренный фрагмент реальности определяет собой всё - решение композиции, цветовые сочетания, настроение. В отличие от многих художников, Маврина не задумывает и не обдумывает заранее, что напишет: она пускается в путь - и дорога сама одаряет сюжетами, мотивами, подсказывает и их трактовку. Но всё это ложится на канву личного видения, ставшего за долгие годы второй натурой, так что работы Мавриной нельзя спутать ни с чьими другими: изображает ли она Кострому или Афины - это её рука, её почерк, её душевная призма, через которую преломляется всё увиденное. А открытость новым и новым зрительным впечатлениям, импульсам, идущим извне, охраняет от самоповторений. При всей определённости индивидуального стиля листы Мавриной неистощимо разнообразны. Прежде всего звучный богатый цвет делает их такими живыми. Или обратное: любовь к жизни выражается цветом. Чувство цвета, как голос у певца, дано Мавриной от природы. Не надо слишком преувеличивать роль народного искусства в формировании её колорита. Конечно, и городецкая живопись, и иконы, и лубки что-то ей подсказали, натолкнули на идею открытого цвета, на поиски "большого звука". Но ни малейшего "примитивизма" в её цветовых построениях нет - они сложны и утончённы. Колористическая гармония труднее достигается при работе открытым цветом, чем в тональной живописи, многоцветность не должна превращаться в пестроту. Каждый лист Мавриной имеет свою сложно организованную гамму. Она говорит: "У художника, наверное, должно быть чувство плотника, строящего дом двумя руками и топором, без гвоздей. Песенная постройка, когда одна часть держит другую. В картине также каждый цвет другой подпирает, на другом держится".

Законченные листы Мавриной можно смотреть каждый по отдельности, как самостоятельную картину. Но их настоящее значение осознаётся в совокупности: это непрерывно изливающийся поток, сцепленные звенья. Серии, сюиты - не изобретение Мавриной; начиная ещё с импрессионистов, современное искусство облюбовало принцип серийности. Эпоха, породившая кинематограф, воспринимает мир динамически, как поток меняющихся состояний. Маврину, кажется, мало интересует кино как таковое, но её художественное мировидение по-своему кинематографично, и жанр путевых впечатлений даёт для этого наилучшие возможности.

Рисунки Мавриной - своего рода стремительная художественная стенография; продолжив это сравнение (конечно, условное), её красочные листы можно уподобить расшифровке стенограммы. В зарисовке уже заложена будущая картина - композиция, решение пространства, фигуры. Но многие рисунки имеют не подсобное, а самостоятельное значение: мастерские произведения графического искусства, обладающие главным качеством этого искусства - чувством живой линии. Линейный язык Мавриной, отточенный многолетней ежедневной практикой, уверен и свободен. Мне не приходилось видеть Т. А. Маврину рисующей, но я представляю себе темп и ритм движений её карандаша - как смычок в руках виртуоза. Если где-то рисунок кажется небрежным, то и небрежность виртуозна - она не от неумения, а от избытка умения, дающего право на дерзость и на "ошибки". Линии описывают зигзаги, вьются, сливаются. Лёгким уверенным росчерком, не отрывая карандаша от бумаги, изображаются фигуры в очень сложных ракурсах - какая-нибудь лошадь в фас или лисица на бегу. (В рисовании животных Маврина неподражаема.) Линиями выражается и движение. Когда Маврина замечает, что летающая птица может поучить графике - это не только шутка. Что-то от траектории прихотливого полёта стрижа или жаворонка, от их "росчерков" в небе перешло в её рисунки.

) 1900 года в Нижнем Новгороде в семье учителя и литератора Алексея Ивановича Лебедева. Мать, Анастасия Петровна, происходила из дворянского рода Мавриных и тоже занималась преподавательской деятельностью. Младший брат Сергей - академик, основатель советской компьютерной промышленности. В 1920 году семья переезжает в Москву.

Награды и премии

• Государственная премия СССР (1975) - за цикл иллюстраций к книгам «Русские сказки», «Сказочная азбука», «Лукоморье», «За тридевять земель», «Ветер по полю гуляет…», «А. С. Пушкин. Сказки» и станковую графическую серию «Сказка, Родина, Красота»
• Премия имени Г. Х. Андерсена (1976) - за вклад в иллюстрирование детских книг (единственная из отечественных художников)

Творчество

Много путешествовала по старинным русским городам. Результатом путешествий Мавриной стала изданная в 1980 году книга-альбом «Пути-дороги», в которой были собраны акварели и гуаши с видами заповедных уголков России - Звенигорода , Углича , Ростова , Ярославля , Павловской слободы , Касимова и других городов.

Много раз иллюстрировала сказки А. С. Пушкина («Сказка о мертвой царевне и семи богатырях », 1946; «Руслан и Людмила », 1960; «У лукоморья », 1961), русские народные сказки. В 1969 году вышла в свет «Сказочная азбука». Большая коллекция живописных и графических произведений Мавриной находится в Русском музее .

Произведения

• Станковый цикл «По старым русским городам» (1942-1968)
• Гори, гори ярко (1957)
• Маврина Т. Сказочные звери. - М .: Дет. лит., 1965.
• Маврина Т. Пряники пекутся, коту в лапы не даются. - М .: Малыш, 1966.
• Маврина Т. А. Сказочная азбука. - Гознак, 1969. - 100 000 экз. - ISBN 985-428-419-0 .

Иллюстрации заглавных букв русского алфавита у художника Т. Мавриной необычны: внутри каждой буквы изображены персонажи русской сказки, имена которых начинаются с этой буквы. Название сказки дано ниже, приведены примеры героев других сказок, в именах которых присутствует данная буква. В исполнении художника Т. Мавриной «Азбука» получилась сказочной, яркой…

• Очерковые книги:

• Маврина Т. А. Загорск. - Л. , 1968.
• Маврина Т. А. Городецкая живопись. - Л. , 1970.
• Маврина Т. А. Между Волгой и Двиной. - Лейпциг, 1977. (нем.)

• Маврина Т. А. Пути-дороги. - Художник РСФСР, 1980. - 178 с. - 20 000 экз.

- Описание (от издателя; фрагмент): Настоящее издание «Пути-дороги» (Из путевых альбомов художника) представляет Москву, Подмосковье, древние приволжские и приокские чудо-города. Первые рисунки, выполненные в 1941-1942 гг. в Москве, работы 60-70 гг. составили богатую коллекцию изображений старинных русских городов.

• Маврина Т. А. Москва. Сорок сороков. - Московские учебники и Картолитография, 2001. - 120 с. - 3000 экз. - ISBN 5-7853-0157-1 .

- Описание (от издателя; фрагмент): В книге замечательной русской художницы Т. А. Мавриной собраны воспоминания, дневниковые заметки, пейзажи и рисунки военных лет. Т. А. Маврина тонко чувствовала красоту московской архитектуры. Кремль, монастыри, церкви, уютные особняки, улицы, бульвары и переулки, - всё увиденное зорким глазом художника, моменты жизни, захваченные врасплох, в неразрывном единстве современности и старины, Т. А. Маврина переосмыслила и превратила в живописную летопись города. Большинство представленных в книге работ репродуцируются впервые. Долгие годы пролежали они в мастерской художницы и лишь однажды, в 1995 году, некоторые из них были показаны на выставке в ГМИИ им. А. С. Пушкина. Уникальность книги в запёчатлённой на её страницах атмосфере военных лет, проступающей в бытовых деталях, неярких красках городских пейзажей и живых впечатлениях лирических дневников художницы…

• Маврина Т. А. Цвет ликующий: Дневники. Этюды об искусстве. - М .: Молодая гвардия, 2006. - 364 с. - (Библиотека мемуаров: Близкое прошлое). - 3000 экз. - ISBN 5-235-02676-4 .

- Описание (от издателя; фрагмент): Настоящая книга - первое издание дневников замечательного, самобытного художника Татьяны Алексеевны Мавриной, лауреата Государственной премии СССР, международной премии им. X. К. Андерсена и др. Живописец, график, иллюстратор книг, она обладала еще и незаурядным литературным даром, о чем свидетельствуют её искусствоведческие этюды, включенные в эту книгу…

• Маврина Т. А. Гуси-лебеди да журавли. - Московский рабочий, 1983. - 144 с. - 50 000 экз.

Напишите отзыв о статье "Маврина, Татьяна Алексеевна"

Примечания

Ссылки

• в проекте
• Дмитриева Н.
• Андрусенко Е.
• Шелудченко А. Г. Москва в творчестве Татьяны Мавриной. - Московские учебники, 2006. - 304 с. - 10 000 экз. - ISBN 5-7853-0559-3 .
• в Государственном музее А. С. Пушкина
• в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина

Первый состав

Отрывок, характеризующий Маврина, Татьяна Алексеевна

Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г"ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг"и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг"а не возьмем, они у нас из под носа выг"вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег"ала – сейчас вег"нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог"ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.

Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг"идет, не пг"идет Долохов, надо бг"ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг"ами. И по выстг"елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.

Художник-живописец, график, иллюстратор. Заслуженный художник РСФСР (1981). Лауреат Государственной премии СССР (1975).

Много раз иллюстрировала она для детей сказки А. С. Пушкина ("Сказка о мертвой царевне и семи богатырях", 1946; "Руслан и Людмила", 1960; "У лукоморья", 1961), русские народные сказки. И с каждым разом в ее книжках плотнее и ярче становился цвет, свободнее и узорнее плоскостной рисунок, фантастичнее и забавнее сказочные персонажи, особенно звери.

В 1969 г. выходит в свет изумительная по красочности и богатству фантазии "Сказочная азбука" Мавриной. От начала и до конца она сделана художницей почти без пояснительных подписей, ибо весь смысл заключен в самих иллюстрациях. В каждой букве - свой маленький сказочный сюжет. Картинки азбуки полны лукавства и озорства, добра и сердечности, как и все искусство художницы.

Важнейшая особенность искусства Т. А. Мавриной - связь поэзии сказки и пластической красоты разных видов народного декоративно-прикладного искусства. В нарядной красочности иллюстраций можно увидеть обаяние народной глиняной игрушки, русского лубка, бытовой керамики, пряников, изразцов, старинных костюмов. Творчество Т. А. Мавриной помогает раскрыть неисчерпаемое богатство народной эстетики, ощутить национальную основу фольклора.

Книги с иллюстрациями художника

В Москве в галерее «Открытый Клуб» открылась выставка работ Татьяны Мавриной.
Представлены городские пейзажи военного времени и цветочные композиции 1970-90 годов.

На этой выставке показаны работы Т.А. Мавриной двух периодов её жизни: городские пейзажи военного времени и цветочные композиции 1970-90 годов.

Первая часть — это Москва военного времени. Вот, что она писала в своих дневниках: «Жизнь совершенно изменилась. Холстов писать не на чем и нечем. И началась новая серия “Старина”. Что исчезало от бомбежек в Новгороде и Пскове стало очень близко и дорого. К этим годам 1942-1945 относятся акварели и гуаши — Москва, Загорск. На голубой бумаге, небольшие.

Так как никакие удостоверения не спасали от подозрений в шпионаже, рисующий человек — это фигура странная, приходилось тренировать память и рисовать по памяти. Цвет запомнить легко, формы, пропорции — труднее».

Маврина писала в своей книге «Москва. Сорок сороков»: «Я нашла свою новую тему не сразу. Как-то раз, проезжая по Сретенке, из окна автобуса я разглядела церковь XVII века, спрятавшуюся среди домов и заборов. Её шатровая колокольня стояла прямо на улице. В пасхальные дни на её колоколах виртуоз-звонарь (говорили, что это был брат профессора консерватории А.Ф. Гедике) наигрывал «Сердце красавицы». Колокольни уже не было, да и церковь могла погибнуть от бомбежек. Чем я могу помочь красоте? Надо скорее зарисовать всё, что сохранилось в Москве, подумала я, пусть хоть на бумаге останется. Не подвела меня Сухарева башня, сказала, куда смотреть. Я стала чуть не каждый день ходить по Москве и потихоньку рисовать».

Всю войну она рисовала Москву, в папках скопилось очень много акварельно-гуашевых листов на пьющей краску серо-голубой бумаге или картонках.

Т.А. Маврина создала своеобразную летопись памятников Москвы, города «сорока сороков». В этих работах Т.А. Мавриной чувствуются воздух, краски, простодушие, аромат времени, которые сохранились лишь в памяти людей старшего поколения.

В военные и в последующие годы Татьяна Алексеевна исходила всю Москву, из улицы в улицу, по переулкам и окраинам и смогла запечатлеть множество прекрасных памятников, церквей, монастырей, старых московских особняков, тихих двориков и покосившихся домишек, хранивших очарование и красоту провинциального, не столичного уклада той далёкой, теперь уже забытой, московской жизни.

Сюжеты городских пейзажей включают всю Москву, но в первую очередь это ближайшие к Сухаревской площади места: Сретенка, район Мещанских улиц, Самотёка, Цветной бульвар, Трубная площадь, Петровка, Рождественский монастырь, а потом и более дальние: Коломенское, Измайлово, Медведково, Варварка, Фили, Хамовники, Лефортово, Арбатские переулки и, конечно, Кремлёвские башни, храм Василия Блаженного, Красная площадь. Все сюжеты узнаваемы и не требуют комментариев.

С Москвой у Т.А. Мавриной связаны 75 лет жизни. Здесь она обрела профессию, здесь расцвёл её талант, здесь она создала все свои картины и книги.

Вторая тема этой выставки — букеты цветов.

Т. Маврина в своём творчестве во все годы любила изображать композиции с живыми цветами. Ею создано много живописных букетов в 30 годы прошлого века, в 50-70 годы, когда она работала уже только на листах бумаги в технике акварели и гуаши, и, конечно, в последние годы жизни, когда эта тема стала преобладать в её творчестве.

Собранные вместе, они производят впечатление яркого цветущего сада. С годами изменялись техника и композиция работ; изучив и впитав приёмы народной крестьянской росписи Городца, Вятки, Полхов-Майдана, Маврина стала писать богатые, фантастические букеты цветов, напоминавшие о её детстве, о колоритном нижегородском быте. Яркие краски её работ, дополняются декоративными деталями, напоминающими о большой ежегодной Макарьевской ярмарке в Канавине, что на низком берегу Волги, где были пёстрые базары и лавки, какими их изобразил Кустодиев.

На её листах с букетами цветов теперь часто появляются вороные кони, дамы в голубом кринолине, нарядные молодцы и птицы — не то голуби, не то сказочные гуси-лебеди. Все букеты яркие, весёлые, красочные. «А кто людей веселит, за того свет стоит».

В конце 70-х, в начале 80-х годов Татьяна Алексеевна часто использует в качестве фона, второго плана для цветочных композиций, фрагменты икон, украшавших стены её квартиры, как, например, в представленной на выставке работе: «Осень. Натюрморт с Георгием» (1982 г.).

Чаще всего объектами её натюрмортов становятся осенние букеты с жёлтыми листьями, поздними цветами и ветками деревьев и трав, привезённых из подмосковных лесов и полей. Цвета растений воспроизведены в сдержанной зелено-желтой гамме, а детали икон, выделяются черным контуром и красной охрой одежд святых и ангелов. В эти годы Татьяна Алексеевна начала передавать иконы из своей коллекции в государственные музеи Москвы и Ленинграда. Изображая иконы на листах с букетами, она как бы прощалась с ними, сохраняла их образы на память.

В ранних работах и в композициях с цветами послевоенного времени мы всегда видим строгое подчинение стилю — это цветы в вазе, в кружке, в стеклянной банке на фоне стола или драпировочной ткани. В поздних работах, особенно созданных в последние годы жизни, когда в силу возраста окружающий мир сузился для художницы до размеров её квартиры, на графических листах цветы возникают на фоне городского пейзажа с кусочками дневного или ночного неба, а то и деревенских пейзажей, всплывающих перед глазами как воспоминания о былых путешествиях. Смелость цветовых решений, богатство палитры и, наконец, женственность, буквально захватывают зрителя этих работ.

Работы последних лет Т. Мавриной поражают зрителя неистощимым разнообразием, живым взглядом на привычные, много раз воспроизводимые, но всегда индивидуально неповторимые сюжеты. На её листах не встретишь монотонности, использования одних и тех же цветовых решений и приёмов. Их можно рассматривать как серии, «сюиты». Этот музыкальный термин как нельзя лучше подходит для восприятия этих работ, в которых пространство насыщенно яркими образами, а цвета воспроизводят гармонию и ритмы, подслушанные у самой природы.

Галерея «Открытый Клуб»

Адрес: Москва, ул. Спиридоновка, дом 9/2 (вход со двора).
Ближайшие станции метро «Баррикадная», «Тверская» и «Пушкинская».

Время работы этой выставки: ежедневно с 16:00 до 22:00 , кроме среды - выходной день.
Вход свободный.