В 1768 году турецкий султан объявил войну России, возглавляемой в то время Екатериной II. Лидер Османской империи захотел получить Подолию и Волынь, расширить свои владения в Северном Причерноморье и на Кавказе, а также установить протекторат над Речью Посполитой.

В ходе войны русская армия под руководством Петра Румянцева и Александра Суворова разгромила турецкие войска, а Средиземноморская эскадра русского флота под командованием Алексея Орлова и Григория Спиридова нанесла поражение турецкому флоту. В итоге Россия заставила неприятеля подписать Кючук-Кайнарджийский договор, согласно которому Крымское ханство формально обрело независимость, но по факту стало зависеть от России. Кроме того, Османская империя выплатила России военные контрибуции в размере 4,5 млн руб. и уступила северное побережье Черного моря вместе с двумя важными портами.

В 1783 году манифестом Екатерины II Крымское ханство было присоединено к России.

В 1787 году Османская империя выдвинула ультиматум России с требованием восстановления вассалитета Крымского ханства и Грузии. Кроме того, нападающая сторона хотела получить от Екатерины II разрешение на досмотр кораблей, проходящих через проливы Босфор и Дарданеллы. Императрица ответила отказом, и султан немедленно объявил новую войну России. Правда, он не знал, что

против Османской империи будет сражаться и Австрия, которая незадолго до этого подписала военный договор с Российской империей.

«Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей»

В войне Россия одерживала победы одну за другой. Так, русско-австрийская армия под командованием Александра Суворова разгромила турецкое войско под Фокшанами. А Севастопольская эскадра под руководством Марко Войновича и Федора Ушакова победила вражеский флот у острова Фидониси. О морском сражении Екатерина II писала главнокомандующему русской армией и князю Григорию Потемкину: «Действие флота Севастопольского меня много обрадовало: почти невероятно, с какою малою силою Бог помогает бить сильные турецкие вооружения! Скажи, чем мне обрадовать Войновича? Кресты третьего класса к тебе уже посланы, не уделишь ли ему один, либо шпагу?»

Вскоре состоялось сражение у Керченского пролива, в ходе которого русская эскадра под командованием Федора Ушакова одержала победу и не позволила Османской империи высадить свои войска в Крыму.

«Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей, — рассказывал Ушаков. — Они стреляли в неприятельский корабль нечасто и с такою сноровкою, что, казалось, каждый учится стрелять по цели».

А вот что писала о результатах сражения Екатерина II: «Победу Черноморского флота над турецким мы праздновали вчера молебствием у Казанской... Контр-адмиралу Ушакову великое спасибо прошу от меня сказать и всем его подчиненным».

Казнить каждого

Однако, несмотря на множественные победы русской армии, Османская империя не соглашалась принять условия мира, на которых настаивала Россия, а султан всячески затягивал переговоры. Стало понятно, что ускорить процесс переговоров удастся со взятием Измаила — мощной крепости с высоким валом и широким рвом, чей гарнизон составляли около 35 тыс. человек под командованием Айдозлы-Мухаммада-паши.

Султан издал приказ, что в случае падения Измаила необходимо будет казнить каждого воина, оборонявшего крепость.

В конце ноября 1790 года Григорий Потемкин приказал Александру Суворову принять командование частями, осаждавшими Измаил. Полководец немедленно направил коменданту Измаила ультиматум с требованием сдать крепость не позднее чем через сутки с момента вручения ультиматума. Ультиматум был отклонен.

Александр Суворов собрал военный совет, который постановил, что необходимо как можно скорее приступить к штурму. По воспоминаниям современников, великий русский полководец приказал своим солдатам «взять Измаил любой ценой».

Государственный мемориальный музей А.В. Суворова «Портрет А. В. Суворова в мундире гвардейского Преображенского полка», Иосиф Крейцингер. Холст, масло, 40,5 × 31,5 см. 1799 год.

«Были пленные, которые при виде бойни умерли от страха»

Штурм крепости был назначен на раннее утро 22 декабря: Суворов считал, что темнота нужна для внезапности первого удара. Однако, по мнению историков, нападение русских не стало неожиданностью для турок: последние каждую ночь были готовы к штурму и к тому же знали от перебежчиков о планах полководца.

В пять часов утра начался штурм, и вскоре неприятель был вытеснен из крепостных верхов и отступил во внутреннюю часть города. Через захваченные Бросские, Хотинские и Бендерские ворота Александр Суворов двинул в бой резервы. Турецкий гарнизон продолжал сопротивляться — войска Айдозлы-Мухаммада-паши сражались за каждый дом. По воспоминаниям, турки «дорого продавали свою жизнь, никто не просил пощады, женщины бросались зверски с кинжалами на солдат. Остервенение жителей умножало свирепость войск, ни пол, ни возраст, ни звание не были пощажены; кровь лилась повсюду — закроем завесой зрелище ужасов».

К четырем часам дня крепость была полностью взята. 26 тыс. турок были убиты, остальные взяты в плен. Общие потери русских составляли 4582 человека.

«Наши солдаты пиками и штыками атаковали турок, которые были вооружены саблями и кинжалами, — вспоминал французский офицер Ланжерон, волонтер русской армии. — Этот бой продолжался пять часов: турки были изгнаны с крепостных стен, они забаррикадировались на улицах, и каждый дом был осажден. Наконец, в полдень четыреста турок (оставшихся из 30 тыс., защищавших город) сложили оружие, и бой прекратился. Последовавший страшный грабеж закончился лишь на следующий день. Почти во всех колоннах мы потеряли треть убитыми и ранеными, а в одной — две трети. На 23 тыс. участников штурма приходилось от 6 тыс. до 7 тыс. жертв, в том числе погибли три генерал-майора, один бригадир, шесть полковников, более сорока подполковников или майоров и двести-триста младших офицеров.

Потребовалось несколько дней, чтобы убрать трупы, которыми были заполнены рвы, земляные валы, улицы и большие площади. Не могло быть и речи о том, чтобы спасать раненых, почти все были безжалостно добиты. Были пленные, которые при виде этой жуткой бойни умерли от страха».

Если павших русских хоронили по церковному обряду, то погибших воинов Османской империи бросали прямо в Дунай. Пленных турок направляли в город Николаев под конвоем казаков.

Комендантом крепости Суворов назначил Михаила Кутузова — будущего знаменитого полководца и победителя Наполеона.

Кому достался алмазный мундир

«Таким образом совершена победа, — вскоре рапортовал Александр Суворов Григорию Потемкину. — Крепость Измаильская, столь укрепленная, столь обширная и которая казалась неприятелю непобедимою, взята страшным для него оружием российских штыков, упорство неприятеля, полагавшего надменно надежду свою на число войск, низринуто. Хотя число войска, получающего таинь, полагалось 42 тыс., но по точному исчислению полагать должно 35 тыс. Число убитого неприятеля до 26 тыс.

Начальствовавший Измаилом сераскир Аидос Мехмет трехбунчужный паша, засевший с толпою более 1 тыс. человек в каменном строении и не хотя сдаться, был атакован фанагорийскими гренадерами в команде полковника Золотухина. И как он, так и все бывшие с ним побиты и переколоты.

В крепости Измаильской найдено 245 пушек, в числе коих девять мортир, да на берегу двадцать, всего 245; большой пороховой погреб и разные снаряды. В трофеи взято 345 знамен, кроме тех, кои в сражениях изорваны, бунчуков семь и санжаков два, лансонов восемь.

Принося вашей светлости с одержанием толь знаменитой победы поздравление и благодарность за поручение мне толь знаменитого подвига, почитаю себе прямым долгом засвидетельствовать твердость и мужество начальников и беспредельное усердие и храбрость всех чинов и ходатайствовать вашего благоволения и покровительства о воздаянии сотрудникам и товарищам моим».

За штурм Измаила Александр Суворов мечтал получить чин генерал-фельдмаршала — высшее воинское звание в сухопутных войсках. Однако шитый алмазами фельдмаршальский мундир получил Потемкин, а Суворова назначили подполковником Преображенского полка.

Гром победы, раздавайся!

После взятия Измаила в Османской империи началась паника. Султан был вынужден согласиться на условия Ясского мирного договора, положившего конец Русско-турецкой войне. Согласно документу, Османская империя отказывалась от претензий на Грузию и обязалась не предпринимать каких-либо враждебных действий против грузинских земель. Россия же закрепила за собой все Северное Причерноморье и усилила свои политические позиции на Кавказе и Балканах.

В 1794 году на землях, полученных в результате Ясского мирного договора, был основан город Одесса.

Штурму Измаила посвящен неофициальный русский гимн «Гром победы, раздавайся!». Автором слов выступал поэт Гавриил Державин. Неофициальный гимн Российской империи начинался следующими строками:

Гром победы, раздавайся!
Веселися, храбрый Росс!
Звучной славой украшайся.
Магомета ты потрёс!

Вскоре после победы над турками Александр Суворов занялся укреплением новой русско-турецкой границы, пролегающей по реке Днестр. По его приказу на левом берегу Днестра в 1792 году был заложен Тирасполь — крупнейший на сегодняшний день город в Приднестровье.

Русско-турецкая война 1768-1774 годов закончилась победой России. Страна, наконец, обеспечила себе выход к Черному морю. Но согласно Кючук-Кайнарджийскому договору мощная крепость Измаил, находившаяся в устье Дуная, оставалась пока турецкой.

Политическая обстановка

В середине лета 1787 года Турция при поддержке Франции, Великобритании и Пруссии потребовала от Российской Империи возвращения Крыма и отказа грузинским властям в своем покровительстве. Кроме того, им хотелось заполучить согласие на досмотр всех русских торговых кораблей, следующих через проливы Черного моря. Не дождавшись положительного ответа на свои претензии, турецкое правительство объявило войну России. Это случилось 12 августа 1787 года.

Вызов был принят. Российская Империя, в свою очередь, поспешила воспользоваться сложившейся ситуацией и увеличить свои владения за счет земель в Северном Причерноморье.

Изначально Турция планировала захват Херсона и Кинбурна, высадку большого количества своих войск на Крымском полуострове, а также уничтожение базы русской черноморской эскадры в Севастополе.

Расстановка сил

Для того чтобы развернуть полномасштабные военные действия на Черноморском побережье Кубани и Кавказа, Турция повернула свои основные силы в направлении Анапы и Сухума. Она располагала 200-тысячной армией и достаточно сильным флотом, состоящим из 16 фрегатов, 19 линейных кораблей, 5 бомбардирских корветов, а также множества других судов и кораблей обеспечения.

В ответ Российская Империя начала развертывание своих двух армий. Первая из них - Екатеринославская. Командовал ею генерал-фельдмаршал Григорий Потемкин. Она насчитывала 82 тыс. человек. Второй была Украинская 37-тысячная армия под началом генерал-фельдмаршала Петра Румянцева. Кроме того, два мощных военных корпуса дислоцировались в Крыму и на Кубани.

Что касается русского Черноморского флота, то он базировался в двух местах. Главные силы в составе 23 боевых кораблей, на борту которых находилось 864 орудия, дислоцировались в Севастополе, и командовал ими адмирал М. И. Войнович. Интересен тот факт, что в это же время здесь проходил службу и будущий великий адмирал Ф. Ф. Ушаков. Вторым местом дислокации был Днепровско-Бугский лиман. Там разместилась гребная флотилия, состоявшая из 20 малотоннажных судов и кораблей, которые были вооружены лишь частично.

План союзников

Надо сказать, что Российская Империя в этой войне не осталась в одиночку. На ее стороне выступила одна из крупнейших и сильнейших на то время европейских стран - Австрия. Она так же, как и Россия, стремилась расширить свои границы за счет других балканских стран, которые оказались под гнетом Турции.

План новых союзников, Австрии и Российской Империи, носил исключительно наступательный характер. Замысел был в том, чтобы напасть на Турцию с двух сторон одновременно. Екатеринославская армия должна была начать военные действия на черноморском побережье, захватить Очаков, после чего перейти Днепр и уничтожить турецкие войска в районе между реками Прут и Днестр, а для этого необходимо было взять Бендеры. В это же время русская флотилия своими активными действиями сковывала корабли противника на Черном море и не давала возможности туркам высадиться на крымский берег. Австрийская армия, в свою очередь, обещала провести наступление с запада и штурмовать Хатин.

Развитие событий

Начало военных действий для России было весьма успешным. Взятие крепости Очаков, две победы А. Суворова при Рымнике и Форшанах говорили о том, что война должна завершиться очень скоро. Это означало, что Российская Империя подпишет выгодный для себя мир. Турция на то время не располагала такими силами, которые могли бы дать серьезный отпор армиям союзников. Но политики почему-то упустили этот благоприятный момент и не воспользовались им. В итоге война затянулась, так как турецкие власти все же смогли собрать новое войско, а также получить помощь от Запада.

В ходе проведения военной кампании 1790 года русским командованием планировалось захватить турецкие крепости, расположенные на левобережье Дуная, а после этого двинуть свои войска дальше.

В этот год русские моряки под командованием Ф. Ушакова одерживали одну блестящую победу за другой. У острова Тендра и в турецкий флот потерпел сокрушительное поражение. В результате русская флотилия прочно обосновалась на Черном море и обеспечила выгодные условия для дальнейшего наступления своих армий на Дунае. Уже были взяты крепости Тульча, Килия и Исакча, когда войска Потемкина подошли к Измаилу. Здесь они встретили отчаянное сопротивление со стороны турок.

Неприступная цитадель

Взятие Измаила считалось невозможным. Перед самой войной крепость основательно перестроили и укрепили. Она была обнесена высоким валом и достаточно широким рвом, наполненным водой. Крепость имела 11 бастионов, где были размещены 260 орудий. Работами руководили немецкие и французские инженеры.

Также взятие Измаила считалось нереальным, потому что он располагался по левому берегу Дуная между двумя озерами - Катлабухом и Ялпухом. Он возвышался на склоне отлогой горы, которая у русла реки заканчивалась низким, но крутым скатом. Эта крепость имела огромное стратегическое значение, так как она находилась на пересечении путей из Хотина, Килии, Галаца и Бендер.

Гарнизон цитадели состоял из 35 тыс. воинов, которыми командовал Айдозле-Мехмет-паши. Часть из них подчинялась непосредственно Каплан Гераю - брату крымского хана. Ему помогали пятеро его сыновей. В новом указе султана Селима III говорилось о том, что если взятие крепости Измаил состоится, то будет казнен каждый воин из гарнизона, где бы тот ни находился.

Назначение Суворова

Русским войскам, стоящим лагерем под цитаделью приходилось несладко. Была сырая и холодная погода. Солдаты грелись, сжигая в кострах камыш. Продовольствия катастрофически не хватало. К тому же войска были в постоянной боевой готовности, опасаясь вылазок неприятеля.

Зима уже была не за горами, поэтому русские военачальники Иван Гудович, Иосиф де Рибас и брат Потемкина Павел 7 декабря собрались на военный совет. На нем они приняли решение снять осаду и отложить взятие турецкой крепости Измаил.

Но Григорий Потемкин был не согласен с таким заключением и отменил постановление военного совета. Вместо этого он подписал приказ о том, что генерал-аншеф А. В. Суворов, который со своими войсками стоял у Галаца, должен принять командование армией, осаждавшей в настоящее время неприступную цитадель.

Подготовка к штурму

Взятие крепости Измаил русскими войсками требовало самой тщательной организации. Поэтому Суворов отправил к стенам бастиона свой лучший Фанагорийский гренадерский полк, 1 тыс. арнаутов, 200 казаков и 150 охотников, служивших в Апшеронском мушкетерском полку. Не забыл он и о маркитантах с запасом продовольствия. Кроме того, Суворов приказал сколотить и отправить под Измаил 30 лестниц и 1 тыс. фашин, а также отдал остальные необходимые распоряжения. Командование оставшимися войсками, стоящими близ Галаца, он передал генерал-поручикам Дерфельдену и князю Голицину. Сам же командующий выехал из лагеря с небольшим конвоем, состоящим всего из 40 казаков. На пути к крепости Суворов встретил отходившие русские войска и повернул их обратно, так как планировал использовать все силы в тот момент, когда начнется взятие Измаила.

По прибытии в лагерь, расположившийся вблизи крепости, он первым делом блокировал неприступную цитадель со стороны реки Дунай и с суши. Затем Суворов приказал расположить артиллерию так, как это делали при длительной осаде. Таким образом, он сумел убедить турок в том, что взятие русскими войсками Измаила в ближайшее время не планируется.

Суворов проводил детальное ознакомление с крепостью. Он и сопровождавшие его офицеры подъезжали к Измаилу на расстояние ружейного выстрела. Здесь он указывал места, на которые выйдут колонны, где именно будет производиться штурм и как войска должны помогать друг другу. Шесть дней Суворов готовил взятие турецкой крепости Измаил.

Генерал-аншеф лично объезжал все полки и разговаривал с солдатами о прежних победах, при этом не скрывая трудностей, ожидавших их во время штурма. Так Суворов подготавливал свои войска к тому дню, когда, наконец, начнется взятие Измаила.

Штурм со стороны суши

В 3 часа ночи 22 декабря в небе загорелась первая сигнальная ракета. Это был условный знак, по которому войска оставили свой лагерь, перестроились в колонны и направились к назначенным заранее местам дислокации. А к половине шестого утра они двинулись на взятие крепости Измаил.

Первой к стенам цитадели подошла колонна под предводительством генерал-майора П. П. Ласси. Через полчаса после начала штурма под ураганным градом сыпавшихся на их голову неприятельских пуль егеря одолели вал, наверху которого завязался жесточайший бой. А в это время Фанагорийским гренадерам и Апшеронским стрелкам под командованием генерал-майора С. Л. Львова, удалось захватить первые батареи противника и Хотинские ворота. Также у них получилось соединиться со второй колонной. Они открыли Хотинские ворота для въезда кавалерии. Это была первая крупная победа русских войск с того момента, как началось взятие Суворовым турецкой крепости Измаил. А в это время на других участках штурм продолжался с нарастающей силой.

Одновременно на противоположной стороне цитадели колонна генерал-майора М. И. Голенищева-Кутузова захватила бастион, находившийся со стороны Килийских ворот и прилегающий к нему вал. В день взятия крепости Измаил, пожалуй, самой трудновыполнимой задачей, оказалась цель, поставленная перед командующим третьей колонной генерал-майором Ф. И. Мекноба. Она должна была штурмовать северный большой бастион. Дело в том, что в этом районе высота вала и глубина рва были слишком велики, поэтому лестницы высотой около 12 м оказались короткими. Под шквальным огнем солдатам пришлось связывать их по двое. В итоге северный бастион был взят. Остальные наземные колонны также отлично справились со своими задачами.

Водный штурм

Взятие Измаила Суворовым было продумано до мельчайших деталей. Поэтому крепость решено было штурмовать не только со стороны суши. Увидев условный сигнал, десантные войска, которыми руководил генерал-майор де Рибас, прикрываемые гребным флотом, двинулись к крепости и выстроились в две линии. В 7 часов утра началась их высадка на берег. Этот процесс проходил очень слаженно и быстро, несмотря на то, что им оказывали сопротивление больше 10 тыс. турецких и татарских воинов. Такому успеху высадки в немалой степени поспособствовала колонна Львова, которая в это время атаковала вражеские береговые батареи с фланга. Также значительные силы турок оттянули на себя и сухопутные войска, действующие с восточной стороны.

Колонна под началом генерал-майора Н. Д. Арсеньева подплыла к берегу на 20 судах. Как только войска высадились на берег, они тут же разделились на несколько групп. Лифляндскими егерями командовал граф Рожер Дамас. Они захватили батарею, анфилировавшую берег. Херсонские гренадеры, руководимые полковником В. А. Зубовым, сумели взять довольно крутой кавальер. В этот день взятия Измаила батальон потерял две трети своего состава. Остальные военные части также понесли потери, но успешно овладели своими участками крепости.

Завершающая стадия

Когда наступил рассвет, выяснилось, что вал уже захвачен, а враг вытеснен с крепостных стен и отступает вглубь города. Колонны русских войск, находившихся с разных сторон, двинулись в направлении центра города. Вспыхнули новые бои.

Особенно сильное сопротивление турки оказывали до 11 часов. Город полыхал то тут, то там. Тысячи лошадей, в панике выскакивающих из горящих конюшен, неслись по улицам, сметая всех на своем пути. Русским войскам приходилось воевать чуть ли не за каждый дом. Ласси со своим отрядом первым добрался до центра города. Здесь его ждал Максуд Герай с остатками своих войск. Турецкий военачальник упорно защищался, и только когда почти все его солдаты погибли, он сдался в плен.

Взятие Измаила Суворовым подходило к концу. Чтобы поддержать пехоту огнем, он приказал доставить в город легкие орудия, стреляющие картечью. Их залпы помогали расчищать улицы от неприятеля. В час дня стало ясно, что победа фактически уже была одержана. Но бои еще продолжались. Каплан Гераю каким-то образом удалось собрать несколько тысяч пеших и конных турок и татар, которых он повел на наступающие русские отряды, но потерпел поражение и был убит. Его пятеро сыновей тоже погибли. В 4 часа дня взятие крепости Измаил Суворовым завершилось. Цитадель, считавшаяся ранее неприступной, пала.

Итоги

Захват Измаила войсками Российской Империи кардинально повлиял на всю стратегическую обстановку. Турецкое правительство вынуждено было согласиться на мирные переговоры. Через год обеими сторонами был подписан договор, по которому турки признали права России на Грузию, Крым и Кубань. Кроме того, русским купцам были обещаны льготы и оказание всяческой помощи со стороны побежденных.

В день взятия турецкой крепости Измаил русская сторона потеряла 2136 человек убитыми. В их число вошли: солдаты - 1816, казаки - 158, офицеры - 66 и 1 бригадир. Раненых было несколько больше - 3214 человек, из них 3 генерала и 253 офицера.

Потери со стороны турок казались просто огромными. Только убитых насчитывалось более 26 тыс. человек. В плен попали около 9 тыс., но на следующий день 2 тыс. умерли от полученных ран. Считается, что из всего измаильского гарнизона удалось спастись лишь одному человеку. Он был легко ранен и, упав в воду, сумел переплыть Дунай верхом на бревне.

С восходом солнца 10 декабря началась артиллерийская подготовка, которая продолжалась весь день, особенно усилив­шись с 12 часов ночи. Русские стреляли из 607 орудий (40 орудий полевых и 567 орудий флота). Турки отвечали огнем 300 орудий. Постепенно пальба из крепости стала ослабевать и, наконец, прекратилась. Огонь русских орудий нанес потери гарнизону крепости и подавил турецкую артиллерию.

В 3 часа ночи 11 декабря 1790 года в ночной темноте взви­лась первая сигнальная рэкета. По этому сигналу русские вой­ска с исходного положения выступили к назначенным по при­казу Суворова местам. Стрелковые и рабочие команды подошли ко рву. В 4 часа взлетела вторая ракета, означавшая, что на­стало время построить колонны и команды в установленный для штурма боевой порядок и начать движение к стенам крепо­сти. В 5 час. 30 мин. утра поднялась третья ракета, с появле­нием которой русские войска двинулись на приступ крепости.

В темноте и тумане штурмовые колонны русских быстро подходили к стенам Измаила. Русская артиллерия стала в это время вести огонь по крепости холостыми снарядами, что маски­ровало приближение штурмующих колонн.

Турки не стреляли до тех пор, пока русские не приблизи­лись па 400 шагов. Когда первые ряды русских бойцов оказа­лись на этом расстоянии, турецкая артиллерия ударила кар­течью по подступавшим колоннам. Несмотря на огонь, русские бойцы, подбегая ко рву, умело забрасывали его фашинами или отважно переходили вброд, хотя вода достигала им до плеч. Впереди колонн шли стрелки и саперы с топорами и лопатами, позади двигались резервы.

Русские солдаты приставляли к стенам крепости лестницы, которые имели до 10 метров длины. Однако местами стены оказались еще выше. Приходилось связывать две 10-метровые лестницы. Часто шаткие лестницы падали, но русские воины лезли наверх, помогая друг другу. Бойцы карабкались вдоль отвесных стен и крутого вала, втыкая в него штыки и клинки. Взобравшиеся на стены крепости спускали с них канаты и вели рукопашные бои с турками, которые стреляли в упор, оттал­кивали лестницы, швыряли ручные бомбы.

Лучшие русские стрелки в это время стояли на краю рва и, улучив момент вспышки орудийных выстрелов, метко стре­ляли в турок, находившихся на стенах крепости.

Уже в 6 час. утра 11 декабря бойцы второй колонны гене­рал-майора Ласси, впереди которой шел со стрелками секунд- майор Л. Я. Неклюдов, взобрались на вал и овладели люнетом левее редута Табия.

Ведя на штурм своих стрелков, секунд-майор Л. Я. Неклюдов личным примером показал образец храбрости. Опередив бойцов, Л. Я. Неклюдов первый переправился через ров и пер­вый влез на крепостной вал. Бросившись на стоявших на стене турок, Л. Я. Неклюдов начал бой на укреплениях Измаила и был тяжело ранен. Солдаты спасли Л. Я. Неклюдова - одного из храбрейших участников штурма Измаила, первым вошед­шего на стену крепости.

Когда левее редута Табия развивались эти события, первая колонна генерал-майора Львова, ввиду невозможности фрон­тальной атаки, обошла каменный редут Табия с правой стороны, но из-за жестокого огня турецких батарей не смогла его взять. Турки между тем произвели сильную контратаку на вторую колонну, во время которой был ранен генерал-майор Ласси. На этом участке особенно успешно сражались любимцы Суворо­ва - фанагорийские гренадеры под командой полковника Золо­тухина; гренадеры сумели взломать Бросские и Хотинские воро­та, впустить резерв внутрь крепости и соединиться с колонной Ласси. Заменив раненого Ласси, полковник Золотухин вступил в командование второй колонной. Тем временем первая колонна Львова, продолжая напористо атаковать, захватила несколько турецких батарей и ворвалась в крепость, где соединилась со второй колонной.

В тяжелом положении оказалась колонна генерал-майора Мекноба, которая, вместо указанной ей по приказу Суворова куртины у Хотинских ворот, атаковала большой бастион в северо-западном углу крепости, а также соседний с ним бастион и куртину между ними. Здесь крепостной вал имел наименьшую высоту, а потому этот участок защищал сам комендант крепо­сти Айдозли-Мехмет-паша с отборными янычарами. В самом начале штурма генерал-майор Мекноб был ранен. Его заменил полковник Хвостов, который встал во главе идущих на приступ бойцов; ломая ожесточенное сопротивление турок, русские солдаты преодолели вал и оттеснили турок в глубь крепости.

С северо-восточной стороны действовала казачья колонна бригадира Орлова, которая начала взбираться на вал, но в это время турки значительными силами произвели из Бендерских ворот вылазку. А. В. Суворов бдительно наблюдал за штурмом. Увидев, что противник ударил во фланг казаков Орлова, он двинул им на помощь подкрепление - батальон пехоты, семь эскадронов конницы и казачий полк. Контратака турок была отбита, но колонна Орлова все же не смогла овладеть валом.

Колонна бригадира Платова, наступавшая по лощине, встре­тила препятствие-куртину, которая, пересекая протекавший по лощине ручей, образовала запруду глубиной выше пояса. Казаки перешли запруду вброд. Турки контратаковали колон­ну Платова, разрезали ее надвое и отбросили в ров. По благо­даря батальону пехоты, присланному Суворовым на подмогу, Платов вскоре овладел куртиной. Вслед за этим часть войск Платова двинулась на поддержку колонны Орлова, а другая часть вступила во взаимодействие с наступавшей с юга десант­ной бригадой Арсеньева.

С восточной стороны русские войска штурмовали самое мощное укрепление Измаила - Новую крепость. Градом пуль и картечи встретили здесь турки идущую на приступ шестую колонну. Командовал ею генерал-майор М И. Кутузов. Бойцы колонны во главе с Кутузовым сумели подняться на стену Новой крепости. Однако турки не дали развить первоначаль­ного успеха. Нападая со всех сторон, не позволяя русским воинам распространиться по стене и пробиться в глубь восточ­ного бастиона, они немедленно контратаковали 10-тысячным отрядом. Казаков из колонны Кутузова турки подавили своим численным превосходством и оттеснили их в ров, наполненный водой. На помощь казакам, имевшим на вооружении лишь ко­роткие деревянные лики, не выдерживавшие ударов турецких ятаганов, Кутузов двинул батальон бугских егерей. Своевре­менно подоспев на помощь, егеря могучим штыковым ударом сдержали, а затем начали теснить турецкие полчища. Сам Кутузов с шашкой в руках сражался в первом ряду атаковав­ших. Под ударами русских воинов турки подались назад.

Развивая этот успех, Кутузов взял из резерва еще один ба­тальон бугских егерей, который продолжал теснить турок и расширил захваченные участки крепостной стены. Турки сража­лись, как смертники,- они помнили приказ султана о предании смерти каждого оставшегося в живых воина в случае сдачи крепости. В темноте на валу, около моста и возле рва происхо­дил кровопролитный рукопашный бой. К туркам все время при­бывали новые подкрепления. Сосредоточив свежие силы в ко­личестве, намного превышавшем отряд Кутузова, турки по­вторили сильнейшую контратаку.

Дважды Кутузов поднимался на вал, увлекая за собой вой­ска на штурм, и дважды противник отбрасывал их. Неся боль­шие потери, Кутузов запросил у Суворова поддержки, но полу­чил ответ, что в Россию уже послано донесение о взятии Измаила, а самого Кутузова он назначает комендантом кре­пости. Тогда Кутузов собрал бугских егерей, взял свой послед­ний резерв (два батальона Херсонского гренадерского полка) и в третий раз повел войска на приступ. Развернув прострелен­ное пулями и картечью полковое знамя, Кутузов выбе­жал вперед и первый устремился па турок, высоко подняв обеими руками тяжелое древко. Увидав своего командира и реющее над ним боевое знамя, бугские егеря, гренадеры и ка­заки с громкими возгласами «ура!» последовали за Кутузовым. Еще раз шестая колонна штыковой атакой разметала наседав­ших турок, сбросила их в ров, затем овладела двумя бастио­нами и Килийскими воротами, соединившись через средний вал с колонной Платова и обеспечив блестящую победу левого кры­ла русских войск.

Колонна М. И. Кутузова штыками прокладывала себе дорогу к центру крепости чтобы соединиться с остальными штурмовыми колоннами.

Уже через 45 минут после начала штурма крепостная ограда Измаила была захвачена русскими войсками.

Начинался рассвет. Крики сражавшихся, возгласы «ура!» и «алла!» раздавались вокруг на всех степах Измаила Турки дрались с отчаянной храбростью. Большой отряд турецкой кон­ницы сделал лихую вылазку через Бендерские ворота, но был принят на пики и в шашки русскими конными казаками и уничтожен. Два эскадрона воронежских гусар тогда же помча­лись в открытые Бендерские ворота, ворвались в крепость, где успешно атаковали турецкую конницу и оказали егерям бугского корпуса помощь в овладении воротами.

Одновременно с атакой сухопутными войсками Измаил был атакован десантными частями со стороны Дуная. Русские суда с десантом из морской пехоты и черноморских казаков на 130 лодках двигались к крепости в первой линии. Во второй линии, поддерживая десант артиллерийским огнем, плыли бри­гантины, лансоны, двойные шлюпки и плавучие батареи. Рус­ский флот наступал так быстро и умело, что турки были вы­нуждены бросить свои уцелевшие суда и отступить за стены крепости. Огонь 99 тяжелых пушек, мортир, и гаубиц встретил атакующие русские суда. Несмотря на жестокий картечный огонь, русский десант в 7 час. утра высадился на берег у кре­постной стены. До 10 тыс. турок защищали приречную сторону Измаила. В это же время на западной стороне Измаила успев­шие соединиться отряды генерала Львова и полковника Золоту­хина пробивались вдоль вала через толпы отчаянно сражав­шихся турок навстречу отряду полковника Хвостова. Совместными усилиями всех трех колонн весь западный вал был полностью очищен от турецкого гарнизона. Удар Кутузова с восточной стороны, помогший отрядам Орлова и Платова, наступавшим с северо-востока, окончательно предопределил взятие Измаила, ибо павшая Новая крепость была самым неприступным участком турецкой обороны.

В 8 час. утра русские войска и моряки овладели всеми кре­постными стенами и главным валом турецкой обороны. Приступ был окончен. Атаковавшие Измаил штурмовые колонны соеди­нились, сомкнув фронт окружения. Турки отступили в город, приготовившись защищать приспособленные к обороне много­численные каменные здания.

Полное объединение всех русских колонн произошло уже около 10 час. утра.

А. В. Суворов объявил короткий отдых, чтобы привести в порядок участвовавшие в ночном штурме войска. Атаку горо­да он приказал начать со всех сторон одновременно всеми силами. Русская артиллерия подготовилась содействовать атаке. Резервы пододвинулись ближе, чтобы, влившись в наступающие войска, усилить удар в глубине города-крепости.

Через некоторое время под музыку оркестров стройными рядами с разных сторон суворовские чудо-богатыри устреми­лись в страшную для врага русскую штыковую атаку. Завяза­лась кровавая битва. До 11 часов дня продолжалась ожесто­ченная сеча на окраинах города Турки не сдавались и не от­ступали. Каждый дом приходилось брать с бою. Но кольцо атакующих войск смыкалось все теснее.

Сражение разбилось на множество мелких рукопашных схваток, происходивших на улицах, площадях, в переулках, во дворах и садах, внутри различных построек.

Турки засели в каменных зданиях дворцов, мечетей, гости­ниц и домов. Еще не был взят каменный кавальер (казематная батарея), за толстыми стенами которого оборонялись отборные янычары.

По приказанию А. В. Суворова, для сопровождения насту­павшей внутри крепости русской пехоты через ворота стреми­тельным аллюром были ввезены 20 легких пушек. Из этих пу­шек артиллеристы вели беглый огонь картечью вдоль улиц. Наступление русской артиллерии внутри города крепости имело большое значение, так как турки уже потеряли к этому времени почти всю свою артиллерию, находившуюся на крепостных стенах, а подвижных орудий для уличного боя они вообще не имели. В течение первой половины дня 11 декабря в городе продолжалась битва, то затихавшая, то разгоравшаяся с но­вой силой. Уцелевшая часть гарнизона группами в две — три ты­сячи человек с отдельными орудиями пыталась продолжать сопротивление в прочных и высоких каменных зданиях. Под­ступавших к этим зданиям русских бойцов турки встречали залпами, поливали кипящей смолой, обрушивали на них камни и бревна. Подобные маленькие крепости брали штурмом, при­меняя лестницы для преодоления высоты и разбивая ворота огнем артиллерии.

Л. В. Суворов, находившийся среди сражавшихся русских солдат, тут же на местности указывал, что надо делать, как применить артиллерию, как обойти с тыла противника, как вза­имодействовать различным, перемешавшимся в ходе боя частям и т. д. По его приказу к захваченным пороховым погребам и складам оружия сразу ставили часовых. Суворов строго запретил что-либо зажигать, так как пожар на улицах города мог скорее затруднить наступление русских войск, чем оборону турок.

Рядом с каменным кавальером возвышалось очень прочное здание. В нем оборонялся с 2 тыс. лучших янычар, имевших несколько пушек, сераскир Айдозли-Мехмет-паша. Батальон Фанагорийского гренадерского полка с артиллерией начал штурм этой цитадели. Почти два часа продолжался бой. Сна­чала русские артиллеристы разбили пушечными ядрами ворота, затем гренадеры ворвались в здание, где произошла яростная рукопашная схватка. Янычары не сдавались и защищались до последнего человека. Русские воины штыками перекололи весь гарнизон цитадели. В числе убитых врагов оказался и комен­дант Измаила Айдозли-Мехмет-паша.

Упорно сопротивлялись турки под командой Махмут-Гирей-султана в здании Армянского монастыря, имевшем высокие и толстые стены. Русские разнесли пушечными ядрами ворота монастыря и в рукопашном бою уничтожили его защитников.

Около 5 тыс. турецких янычар и крымских татар во главе с Каплан-Гиреем, собравшись на городской площади, под звуки своей музыки яростно напали на отряд черноморских казаков и даже отняли две пушки. На выручку поспешили два морских гренадерских батальона и батальон егерей, которые штыковой атакой смяли врагов и перебили их. Дольше всех держался ка­менный кавальер с гарнизоном в несколько тысяч янычар во главе с мегафисом (губернатором) Измаила. Морская пехота, егеря и казаки штурмом взяли и этот опорный пункт.

К часу дня русские сухопутные войска и моряки флотилии, с боем очищая от противника улицы и здания Измаила, достиг­ли середины города, где турки еще продолжали упорно оборо­няться, используя малейшую возможность к сопротивлению. Неимоверное ожесточение обеих сторон в сражении объясня­лось просто: для русских взятие Измаила означало скорейшее окончание войны с Турцией и удар по складывавшейся враж­дебной коалиции западноевропейских держав; для всего турец­кого гарнизона защита крепости была вопросом жизни и смер­ти, ибо султан приказал казнить всякого, кто уцелеет после сдачи Измаила.

Бдительно наблюдая за ходом сражения, Суворов решил нанести врагу последний удар. Он приказал находившейся в резерве коннице-четырем эскадронам карабинеров, четырем эскадронам гусар и двум казачьим полкам-одновременно через Бросские и Бендерские ворота атаковать с флангов остатки турецкого гарнизона, еще защищавшегося внутри города. Дей­ствуя в конном строю, гусары, казаки и карабинеры врубились в толпы турок. Очищая улицы и переулки от противника, рус­ские кавалеристы временами спешивались для ведения боя с за­садами врага. Умело взаимодействуя, пехота, артиллерия и кон­ница успешно громили турок в уличном бою. Казачьи патрули, рассыпавшись по городу, выискивали укрывшихся врагов.

К 4 час. дня русские сухопутные войска и моряки полностью овладели крепостью и городом Измаил. Штурм был закончен. Однако в течение всей ночи с 11 на 12 декабря продолжалась ружейная пальба. Отдельные группы турок, засев в мечетях, домах, погребах и сараях, внезапно обстреливали русских воинов.

Из гарнизона Измаила никто не спасся, за исключением одного турка, который был легко ранен и упал с крепостной стены в Дунай, а затем переплыл через него на бревне. Этот единственный уцелевший турок принес великому визирю первое известие о штурме Измаила.

О взятии города-крепости Измаил и уничтожении в нем турецкой армии Суворов немедленно доложил главнокомандую­щему фельдмаршалу Потемкину такими выразительными сло­вами. «Российский флаг - на стенах измаиль­ских».

Потери турок составили: 33000 человек убитыми и тяжело раненными, 10 000 пленными. В числе убитых, помимо комен­данта Измаила Айдозли-Мехмет-паши, было еще 12 пашей (генералов) и 51 человек высших офицеров - командиров частей.

Трофеи русских войск составили: 265 (по другим данным 300) орудии, 345 знамен, 42 военных судна, 3 тыс. пудов пороху, 20 тыс. ядер, 10 тыс лошадей, на 10 млн. пиастров золота, се­ребра, жемчуга и драгоценных камней и полугодовой запас продовольствия для всего гарнизона и населения Измаила.

Русские потеряли: 1 830 человек убитыми и 2 933 человека ранеными. Было убито 2 генерала и 65 офицеров, ранено 2 ге­нерала и 220 офицеров.

На следующее утро, 12 декабря 1790 года, из всей русской артиллерии в войсках и на судах Дунайской флотилии, а также из всех трофейных пушек, мортир и гаубиц, находившихся на стенах и в бастионах крепости Измаил и на захваченных турец­ких кораблях, была произведена пальба-салют в честь русских войск и флота, взявших эту могучую твердыню. Состоялся па­рад войск и флота, на котором А. В. Суворов благодарил солдат, матросов и казаков за героические действия в сраже­нии. На параде не мог присутствовать находившийся в карауле один из батальонов Фанагорийского гренадерского полка. Суворов пошел к солдатам батальона и отдельно каждого из них благодарил за участие в штурме.

С огромным уменьем и высоким героизмом сражались рус­ские войска. Во время штурма особенно отличился Михаил Илларионович Кутузов, руководивший наступлением против самого мощного и главного участка обороны противника - Но­вой крепости. В рапорте 21 декабря 1790 года, докладывая о штурме Измаила Г. А. Потемкину, А. В. Суворов писал о Ку­тузове:

«Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал но­вые опыты искусства и храбрости своей, преодолев под сильным огнем неприятеля все трудности, влез на вал, овладел бастио­ном и, когда превосходный неприятель принудил его остано­виться, он, служа примером мужества, удержал место, превоз­мог сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать врагов» .

Великий полководец А. В. Суворов питал исключительное доверие к М. И. Кутузову. Он говорил: «Одному прикажи, дру­гому намекни, а Кутузову и говорить нет нужды-он сам все понимает».

Впоследствии Кутузов спросил Суворова, что означало на­значение его комендантом Измаила в момент штурма.

«Ничего,- ответил тот.- Кутузов знает Суворова, а Суво­ров Кутузова. Если бы не взяли Измаила, Суворов умер бы пол его стенами и Кутузов тоже».

После штурма М. И. Кутузов писал жене: «Век не увижу такого дела. Волосы дыбом становятся. Страшный город в на­ших руках». За Измаил Кутузов был награжден орденом и произведен в генерал-поручики. С этого времени он выступает уже в качестве известного военачальника, на которого возла­гаются все более ответственные поручения.

Ровно 220 лет назад в декабре 1790 года в ходе русско-турецкой войны была взята неприступная крепость Измаил.

Карта Измаила.

Измаил - твердыня Оттоманской Порты на дунайских берегах - перестраивалась под руководством французских и немецких инженеров как армейская крепость: "орду калеси". Она рассчитывалась на размещение целой армии. С трех сторон (северной, западной и восточной) крепость окружал вал протяженностью 6 км, высотой до 8 метров с земляными и каменными бастионами. Перед валом был вырыт ров шириной 12 метров и до 10 метров глубины, который в отдельных местах заполнялся водой. С южной стороны Измаил прикрывался Дунаем. Внутри города было много каменных построек, которые могли активно использоваться для ведения обороны. Гарнизон крепости насчитывал 35 тыс. человек при 265 крепостных орудиях. Комендантом Измаила был опытный турецкий военноначальник Айдос Мехмет-паша.

Измаил был костью в горле или главным бриллиантом в короне. Он беспокоил и не давался в руки. В целом кампания, начатая в 1787 году, складывалась удачно. Измаил должен был стать решающей точкой, самым весомым аргументом при ведении мирных переговоров. И, как всегда бывает в таких случаях, дело застопорилось.

В ноябре русская армия численностью 31 тыс. человек (в том числе 28,5 тыс. человек пехоты и 2,5 тыс. человек конницы) при 500 орудиях осадила Измаил с суши. Речная флотилия под командованием генерала Ораса де Рибаса, уничтожив почти всю турецкую речную флотилию, заблокировала крепость со стороны Дуная.

Два штурма Измаила окончились неудачей и войска перешли к планомерной осаде и артиллерийским обстрелам крепости. С началом осенней непогоды в армии, располагавшейся на открытой местности, начались массовые заболевания. Разуверившись в возможности взять Измаил штурмом, руководившие осадой генералы приняли решение отвести войска на зимние квартиры. Сдались все, кроме де Рибаса. Он и не подумал отводить свои войска. Последняя русско-турецкая компания была для него счастливой.

Иосиф Михайлович де Рибас.

Бригадиру де Рибасу поручено командовать маленькой флотилией канонерских лодок. Романтичное название "канонерская лодка" подразумевало под собой беспалубный весельный баркас, вооружение которого состояло в единственной носовой пушке. Но под командованием деятельного и предприимчивого Рибаса именно отряд канонерских лодок разметал прорвавшийся в Днепровский лиман турецкий флот, отстояв таким образом кораблестроительные верфи в Херсоне.

В ноябре 1788 канонерки Рибаса поддерживают огнем десант черноморских казаков при штурме укрепленной Березани, захват которой обеспечил полную блокаду Очакова, что, в конечном счете, позволило взять его.

"Для облегчения действий сухопутных Вашего Императорского Величества войск удуная предписал я Гребнон флотилии черноморской под командою Господина Генерал майора рибаса присовокупя лодки верных казаков черноморских войти в дунай... Чтоб овладеть батареями при устье сего Гирла состоящими он послал на берег высадку из тысячи Гранодер днестровского приморского Гранодерского корпуса. При приближении судов к берегу усилился чрез мерно но рвение войск Вашего Императорского Величества было таковое, что они пренебрегая жизнь, бросались в воду и сохраняя одно оружие въплав достигали берега в сем случае, невозможно было высадить более шести сот человек. Командующий высадкою подполковник и кавалер де рибас видя, что неприятель начал уже его открывать и что флотилия по противности ветра немогла быть ему помощию, пошел атаковать батарей во время марша неприятель скрываясь в камыши, производил на него ружейную пальбу, на котору он не отвечал стараясь открыть его, погнать и вместе с ним взойти на батарею...

Наразсвете подполковник де рибас отправил отряд на оставшихся турецких лодках, для занятия западной батареи сие исполнено было весьма скоро, и удачно, ибо неприятель без дальнего сопротивления оставил батарею и побежал в камыши. взято тут семь транспортных судов; на батареях тринадцать пушек, да на взорванном судне шесть; также несколько снарядов и съестных припасов." (Из донесения Г.Потемкина Екатерине Второй)

Именно де Рибасу приходит в голову блестящая идея пополнить флот затопленными турецкими судами, поднятыми со дна лиманов. Это очень важно потому что морские корабли с большой осадкой не могли вести боевые действия в мелководной прибрежной полосе, устьях рек и лиманах, а галерного, гребного катастрафически не хватало.

В июне 1789 года, командуя отдельным отрядом - "авангардом" армии Гудовича де Рибас штурмом взял укрепленный Гаджубей (здесь позже его стараниями будет заложена Одесса), а 4 ноября, уже в качестве командующего Днепровской гребной флотилией, принял участие во взятии Бендер.

На его счету участие в знаменитом сражении у мыса Тендра, взятие крепостей Толчи и Исакчи.

"Наразсвете 7-го дня флотилия подошла к Тулче. Замок был занят Гранодерами под командую подполковника де рибаса. в добычу тут досталось сверх отбитых вчерашнего дня, военное Судно одно. транспортных и прочих малых тритцать восемь в замке найдено пушек десять пороху двести сорок бочек и немалое количество разных военных снарядов. Весь берег пред тулчею покрыт был членами разорванных судов неприятельских. Турок убитых сочтено более ста. мы непотеряли ниодного человека."(Из донесения Г.Потемкина Екатерине Второй)

"По разбитии и истреблении Судов неприятельских у тулчи и по овладении сим Городом, флотилия Вашего Императорского Величества поднявшись к мысу чаталу взяла там свою позицию, которую и пресечено все сообщение измаилу с правым берегом дунаиским от туда Генерал Майор рибас отрядил две дивизии к исакчи под командою флота капитана лейтенанта Литке и подполковника дерибаса. следуя с великим трудом вверх пореке противу Сильного Стремления, достигли они на конец к исакче 13 сего месяца. Неприятель встретил их жестокою кононадою как с Сухого пути, так и из флотилии, состоящее из одной саитии, одного Кирлангича и тринатцати 2 лансонов. Но когда отряд наш приближась наполовину пушечна выстрела открыл жестокой беспрерывной огонь свой изажег флотилию неприятельскую некоторые же суда наши обошедши противулежащии исакче остров, зашли ей в тыл, то неприятель приведенный в совершенное замешательство, искал спасения в Бегстве, брося Суда свои, набережные батареи иобширной замок, который и занят тотчас высаженными наберег войсками дватцать два лансона тут созжены, прочия же все суда достались нам в руки, ив замке найдено мно жество всяких припасов, инструментов всякого рода, канатов, иполотен, якорей и знатное количество пороху." (Из донесения Г.Потемкина Екатерине Второй)

Его флотилия, совместно с флотилией черноморских казаков, и также посаженные на лансоны десантные войска (которыми, кстати говоря, командует его брат Эммануил), уничтожили значительную часть турецкого дунайского флота (всего около 200 кораблей), захватили пушки, обширные склады по берегам Дуная с продовольствием и военным снаряжением, затрудняя снабжение осажденного Измаила.За это к уже имеющимся у него орденам он добавил Св.Георгия 2-го класса. Награда была дана по личному распоряжению императрицы.

Рибас подбирался к Измаилу. Он верил в свое воинское счастье. И вдруг приказ - отойти на зимние квартиры.

"При облежании Измаила сильными войсками, соображая последнее показание бежавшего от туда сего м-ца 8 числа NN о числе гарнизона и артиллерии, паче о пунктах оборону крепости превосходной в том более прежнего согласно положили: как осадной артиллерии нет, кроме морских орудиев на эскадре и у полевой артиллерии один комплект зарядов, а для ближних ее выстрелов устроенные с флангов крепости батареи ненадежны, при приближении зимней суровой погоды а неближнему уже расстоянию к зимним квартирам учинить реченным батареям последние оказательства и потом приступить к штурму. Но как успех сего сомнителен, и хотя бы последовал, то стать может нескольких тысяч войск, чего ради оной предать на высокое рассмотрение Его Светлости Главнокомандующего. По сим затруднениям ежели не быть штурму, то по правилам воинским должно облежание переменить в блокаду, как гарнизон имеет пропитание лишь на полтора месяца; токмо чтоб потребные части войск на то определяемые достаточный провиант как и довольно дров на каши и на обогрение с протчими для стояния необходимыми выгодами имели.
К сему принять должно благопоспешные меры. По силе воинского Устава главы.... пункта...."

Рибас бомбардировал Потемкина письмами и планами кампании.

Григорий Александрович Потемкин, генерал-фельдмаршал, командующий Южной армией.

Может быть это и не помогло бы, но у него был могущественный союзник... Екатерина Вторая. Она понимала, что если не покончить с Турцией сейчас, то весной на ее стороне выступят европейские державы. Потемкин не выдержал - сдался и послал письмо... Александру Суворову, чья военная слава сияла, затмевая заслуги других своими жаркими лучами. Легендарная защита Кинбургской крепости, не менее легендарное сражение при Рымнике, победа при Фокшанах - это дела только последней кампании.

В. Суриков. Портрет А.В. Суворова

"Измаил остается гнездом неприятелю и хотя сообщение прервано чрез флотилию но все он вяжет руки для предприятий далышх, моя надежда на Бога и на Вашу храбрость, поспеши мой милостивый друг. По моему ордеру кътебе, присудствие там личное твое соединит все части.
Много тамо равночинных Генералов, а из того выходит всегда некоторой род сейма нерешительного. Рыбас будет Вам во всем на пользу и по предприимчивости и усердию. Будешь доволен и Кутузовым; огляди всю и распоряди, и помоляся Богу предпримайте; есть слабые места лишь бы дружно шли.
Князю Голицыну дай наставление когда Бог поможет пойдет выше, на подлинном подписано:
вернейший друг и покорнейший слуга Князь
Потемкин-Таврический."

Гренадер (предположительно Екатеринославского полка) 1790-е гг.. С офорта Жакмара 1790-х гг.

Потемкин слогал с себя ответственность. "Прежде нежели достигли мои ордеры к г. Генералу Аншефу Гудовичу, Генерал Порутчику Потемкину и Ген. майору де Рибасу о препорученип Вам команды над всеми войсками у Дуная находящимися, и о произведении штурма на Измаил, они решились отступить. Я получа сей час о том рапорт, предоставляю Вашему Сия—ву поступить тут по лучшему Вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного. Ваше Сия—во будучи на месте и имея руки развязанные, неупустите конечно ничего того, что только к пользе службы и славе оружия может способствовать. Поспешите только дать мне знать о мерах Вами приемлемых и снабдить помянутых Генералов Вашими предписаниями." Суворов должен был сам решить, как действовать дальше. Что, собственно, мог решить Генерал Вперед, как позже назовут его союзники-австрийцы - конечно, штурм. Хотя, риск, безусловно, был. «На такой штурм можно было отважиться только раз в жизни».Но риск Суворова никогда не был бездумным. Как только он появился в лагере со своими проверенными фанагорийцами и апшеронцами, настроение в войсках изменилось. Начинала работать магия имени - Суворов с нами, значит все будет хорошо. Закипела работа: проверялось оружие, готовились лестницы, вязались фашины.

Был устроен тренировочный полигон: стены и валы, подобные измаильским, где отрабатывались приемы штурма. "Больше пота - меньше крови"

Солдаты сводных гренадерских батальонов Екатеринославской армии, вооруженные кавалерийскими карабинами и холодным оружием на древках, ножами на Ратовищах.

7 декабря Суворов направил коменданту Измаила письмо Потемкина с ультиматумом о сдаче крепости.

"Приближа войски к Измаилу, и окружа со всех сторон сей город, принял уже я решительные меры к покорению Его.
Огонь и мечь уже готовы к истреблению всякой в нем дышущей твари; но прежде нежели употребятся сии пагубные средства, я следуя милосердию всемилостивейшей моей Мо-нархини, гнушающейся пролитием человеческой крови, требую от Вас добровольной отдачи города. В таком случае все жители и войски Измаильские Турки Татара и прочие какие есть закона Магометанского отпустятся за Дунай с их имением, но естьли будете Вы продолжать бесполезное упорство, то с городом последует судьба Очакова, и тогда кровь невинная жен и младенцов останется на вашем ответе.
К исполнению сего назначен храброй генерал Граф Александр Суворов Рымникский."

К письму была приложена записка Суворова - Сераскиру, Старшинам и всему обществу:" Я с войском сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи и воля: первые мои выстрелы уже неволя: штурм смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение."

Турки сначала попросили сутки на размышление, а потом ответили не менее образно: "Скорей Дунай остановится в течении своем и небо преклонится к земле, чем сдастся Измаил".

Штурм был намечен на 11 декабря. Суворов успевал везде, он чувствовал себя вполне в своей стихии - достойный противник, cовершенно неприступная крепость и он, наконец-то один. Ни одного советчика-начальника за спиной.При Козлуджи у него на руках "висел" Каменский, при Фокшанах и Рымнике приходилось считаться с принцем Кобургским. Он не упускал не одной мелочи. Был составлен подробнейший план, назначены колонновожатые, произведена рекогносцировка.

Рядовой и обер-офицер пехотного полка в форме 1786—1796 годов

Атаковать было решено тремя отрядами (по три колонны каждый). Де Рибасу предписывалось наступать с речной стороны (три колонны — генерал-майора Арсеньева, бригадира Чепеги и гвардии майора Маркова). Правое крыло под начальством генерал-поручика П. С. Потемкина (7500 человек - три колонны генерал-майоров Львова, Ласси и Мекноба) должно было нанести удар с западной части крепости; левое крыло генерал-поручика А.Н.Самойлова (12 тысяч человек три колонны бригадиров Орлова, Платова и генерал-майора Голенищева-Кутузова,) — с восточной. Кавалерийские резервы бригадира Вестфалена (2500 человек) находились на сухопутной стороне. Всего войско Суворова насчитывало 31 тысячу человек, в том числе 15 тысяч — нерегулярных, плохо вооруженных.

10 (21 декабря) с восходом солнца началась подготовка штурма огнем с фланговых батарей, с острова и с судов флотилии (всего около 600 орудий).

О. Верейский. Суворов и Кутузов перед штурмом Измаила.

Она продолжалась почти сутки и завершилась за 2,5 часа до начала штурма.В 3 часа ночи 11 (22 декабря) взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска оставили лагерь и, перестроясь в колонны, выступили к назначенным по дистанции местам.

Карта действий русских войск при штурме Измаила.

В половине шестого утра колонны двинулись на приступ. Был ли страх, волнение? Конечно, но паники не было, каждый знал, где он должен стоять и что делать. Впереди шли стрелки (они должны были остановиться у крепостного рва и огнем подавлять защитников) и обозы с лестницами и фашинами - забрасывать ров.

Турки услышали: с бастионов и валов открылся бешенный огонь - ружейные пули, картечь, ядра... Егеря и гренадеры по шатким скользким фашинам переберались через ров под стены крепости. Сверху летели камни, бревна, но для артиллерии это была мертвая зона. Здесь у стен можно было перевести дух. Дождаться лестниц и - наверх. Впереди шли самые опытные те, кто штурмовал Очаков и выжил. Яначары визжали на стенах, размахивая короткими кривыми саблями.

Наверху в ход пошли штыки.

Русские пехотинцы во время рукопашного боя

Сам Суворов находился на северной стороне, невдалеке от третьей колонны.

Шкатулка. Лаковая миниатюра. Н.М. Зиновьев. Взятие Измаила Суворовым.

В 6 часов утра под градом неприятельских пуль егеря Ласси одолели вал, и наверху завязался жестокий бой. Апшеронские стрелки и Фанагорийские гренадеры 1-й колонны генерал-майора С. Л. Львова опрокинули неприятеля и, овладев первыми батареями и Хотинскими воротами, соединились со 2-й колонной. Хотинские ворота были открыты для кавалерии.

Гравюра С.Шифляра «Штурм Измаила 11(22) декабря 1790 года». Выполнена по акварельному рисунку известного художника-баталиста М.М. Иванова В основу рисунка легли натурные зарисовки, сделанные художником во время боя.

Одновременно на противоположном конце крепости 6-я колонна генерал-майора М. И. Голенищева-Кутузова овладела бастионом у Килийских ворот и заняла вал вплоть до соседних бастионов. 4-я и 5-я колонны были не столь удачливы, они состояли из спешенных казаков с укороченными пиками, а пятая исключительно из казаков-новобранцев; обе колонны подчинялись генерал-майору Безбородко.Пики легко перерубались турецкими саблями, и казаки оказывались практически безоружными перед противником. Воспользовавшись замешательством, турки открыли Киликские ворота и ударили во фланг атакующим. И если бы не подмога из резервов казакам пришлось совсем туго.

Фрагмент диорамы «Штурм Измаила». Измаильский исторический музей А.В.Суворова

Сложности возникли и у 3-й колонны Мекноба: она штурмовала большой северный бастион, соседний с ним к востоку, и куртину между ними. В этом месте глубина рва и высота вала были так велики, что лестницы в 5,5 саженей (около 11,7м) оказались коротки, и пришлось под огнем связывать их по две вместе. Главный бастион был взят. Четвертая и пятая колонны (соответственно полковника В. П. Орлова и бригадира М. И. Платова) также выполнили поставленные перед ними задачи, одолев вал на своих участках.

А что же де Рибас? Его десантные войска высадились на берег около 7 утра.

Быстрому и удачному ходу атаки, в самом начале содействовала первая штурмовая сухопутная колонна, завладевшая несколькими дунайскими батареями и тем облегчившая высадку войск.

Турки были сбиты с речной стороны также успешно, как с сухопутной, и Рибас вошел в связь с колоннами Львова и Кутузова.

Штурм Измаила.

К 11 утра русские флаги развевались практически над всеми бастионами и куртинами. Начиналось самое страшное - бои в городе. За каждую улицу, за каждый дом. Жестокие, кровопролитные, беспощадные. Несколько тысяч лошадей вырвались из конюшен и в ужасе метались по городу, усиливая всеобщубю сумятицу Первым добрался до середины города генерал Ласси, здесь он встретил тысячу татар под начальством Максуда Гирея, князя чингисхановой крови. Максуд Гирей защищался упорно, и только когда большая часть его отряда была перебита, сдался в плен с 300 воинами, оставшимися в живых. За Ласси стали постепенно приближаться к центру и другие. Для поддержки пехоты и обеспечения успеха Суворов приказал ввести в город 20 легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от турок.К часу дня был занят весь город; турки продолжали обороняться лишь в мечети, двух ханах и редуте Табия, но не могли продержаться долго и частию были выбиты, частью сдались.

Суворов приказал кавалерии окончательно очистить улицы. Понадобилось время для исполнения этого приказания; отдельные люди и небольшие толпы защищались как бешеные, а другие прятались, так что приходилось спешиваться для их отыскивания. Попытку вырвать обратно Измаил предпринял Каплан Гирей, брат крымского хана. Он собрал несколько тысяч конных и пеших татар и турок и повел их навстречу наступавшим русским. Но эта попытка не удалась, он пал, было убито более 4 тысяч турков, включая пять сыновей Каплан Гирея. В два часа дня все колонны проникли в центр города. В 4 часа победа была одержана окончательно. Измаил пал. Крепость была взята армией, уступавшей по численности её гарнизону. Случай чрезвычайно редкий в истории военного искусства.

А. Русин. Въезд А.В. Суворова в Измаил.

«...нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном её Императорского Величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость» (Из донесения А.В.Суворова Г.А.Потемкину)

Р. Волков. Портрет М.И. Кутузова

Согласно заранее данному Суворовым обещанию, город, по обычаю того времени, был на три дня предоставлен во власть победителей. Им достались богатые трофеи. Суворов, как всегда, не притронулся ни к чему. Отказался даже от подведенного к нему великолепного коня в роскошном уборе.«Донской конь привез меня сюда, на нем же я отсюда и уеду». Вместе с тем Суворов принял меры для обеспечения порядка. Кутузов, назначенный комендантом Измаила еще в разгар боя (так своеобразно Суворов "стимулировал" 6-ю колонну на подвиги), в важнейших местах расставил караулы. Внутри города был открыт огромный госпиталь. Тела убитых русских увозились за город и погребались по церковному обряду. Турецких же трупов было так много, что был дан приказ бросать тела в Дунай, и на эту работу были определены пленные, разделенные на очереди. Но и при таком способе Измаил был очищен от трупов только через 6 дней. Пленные направлялись партиями в Николаев под конвоем казаков.

Медаль для нижних чинов за взятие Измаила .

Награды "за дело" распределились как всегда причудливо. Суворов рассчитывал за штурм Измаила получить чин генерал-фельдмаршала, но Потемкин, ходатайствуя о его награждении перед императрицей, предложил наградить его медалью и чином гвардии подполковника или генерал-адъютанта.

Наградной офицерский крест за взятие Измаила .

Медаль была выбита, и Суворов был назначен подполковником Преображенского полка. Таких подполковников было уже десять; Суворов стал одиннадцатым. Очевидно, Григорий Александрович не простил Александру Васильевичу ни полководческого таланта, ни дерзкой фразы. В ответ на вопрос Потемкина: " Чем я могу наградить вас, Александр Васильевич?" Суворов ответил: "Я не купец и не торговаться сюда приехал; кроме Бога и Государыни никто меня наградить не может". Сам же главнокомандующий русской армией князь Г.А. Потемкин-Таврический, приехав в Петербург, получил в награду фельдмаршадский мундир, шитый алмазами, ценою в 200 тысяч рублей. Таврический дворец; в Царском селе было предусмотрено соорудить князю обелиск с изображением его побед и завоеваний. Низшим чинам были розданы овальные серебряные медали; для офицеров установлен золотой знак; начальники по очень подробному и справедливому рапорту Суворова получили ордена или золотые шпаги, некоторые - чины.

8 - Офицерский крест и солдатская медаль за участие в штурме Измаила в декабре 1790 года

9 - Нагрудный офицерский знак Фанагорийского гренадерского полка с изображением Измаильского креста. 19 век

Покорение Измаила имело большое политическое значение. Оно повлияло на дальнейший ход войны и на заключение в 1791 году Ясского мира между Россией и Турцией, который подтвердил присоединение Крыма к России и установил русско-турецкую границу по р. Днестр. Тем самым все северное Причерноморье от Днестра до Кубани было закреплено за Россией.

Портрет А.В. Суворова. Худ. Ю.Х. Садиленко

Везувий пламень изрыгает,
Столб огненный во тьме стоит,
Багрово зарево зияет,
Дым чёрный клубом вверх летит.
Бледнеет Понт, ревёт гром ярый,
Ударам вслед гремят удары,
Дрожит земля, дождь искр течёт,
Клокочут реки рдяной лавы, -
О, Росс! Таков твой образ славы,
Что зрел под Измаилом свет.

Г. Державин. "Ода на взятие Измаила"

Использованы материалы Википедии и сайтов.

Распоряжения Суворова под Галацом; прибытие Суворова к Измаилу; рекогносцировки, обучение войск, переговоры с Измаильским сераскиром; военный совет 9 декабря; диспозиция Суворова; бомбардирование 10 декабря; действия колонн Ласси, Львова, Кутузова, Мекноба, Орлова, Платова, десантных войск Рибаса; бой внутри города; трофеи, потери; впечатление, произведенное падением Измаила; награды.

Общее настроение русских было невеселое: труды и лишения, понесенные под крепостью, пропали даром. Турки торжествовали неудачу противника радостными криками и выстрелами, русские хранили угрюмое молчание.
Вдруг 27 ноября получается предписание Потемкина о назначении Суворова под Измаил. Как электрическая искра облетает эта весть по флотилии и сухопутным войскам. Все ожило. Все до последнего солдата поняли, в чем будет состоять развязка минувшего тяжелого бездействия: «как только прибудет Суворов, крепость возьмут штурмом». Рибас писал Суворову: «с таким героем как вы, все затруднения исчезнут».
30 ноября Суворов отвечал Потемкину из-под Галаца коротко: «получа повеление вашей светлости, отправился я к стороне Измаила. Боже, даруй вам свою помощь» 1 .
Из числа войск, находившихся под Галацом, Суворов направил к Измаилу свой любимый, недавно (1790 г.) сформированный, Фанагорийский гренадерский полк, 200 казаков, 1000 арнаутов 2 и 150 охотников Апшеронского мушкетерского полка, велел изготовить и отвезти туда 30 лестниц и 1000 фашин, туда же направил маркитантов с продовольствием, словом, сделал все необходимые и существенные распоряжения и, поручив команду над остальными войсками близ Галаца генерал-поручикам князю Голицыну и Дерфельдену, выехал с конвоем из 40 казаков в лагерь под Измаилом 3 . Время было дорого, ехать до Измаила надобно было верст 100, а потому нетерпеливый Суворов скоро оставил свой конвой и поехал с удвоенною скоростью.
Между тем Потемкин получил донесение о решении военного совета под Измаилом. Уведомляя о том Суворова ордером из Бендер от 29 ноября 1790 г., фельдмаршал прибавляет следующие замечательные слова: «предоставляю Вашему Сиятельству поступить тут по лучшему Вашему усмотрению продолжением ли предприятий на Измаил или оставлением оного. Ваше Сиятельство будучи на месте и имея руки развязанные, неупустите конечно ничего того, что только к пользе службы и славе оружия может способствовать». 4 Из этого ясно, что Потемкин вовсе не колеблется, не видно, что «тяжесть задачи и ответственности начинает его устрашать»; нет, - он просто предоставляет полную свободу действий избранному им исполнителю, полагая совершенно правильно, что из Бендер он не может руководить операцией измаильской.
Разумеется, Суворов надлежащим образом понимал цену этого документа и знал, как им воспользоваться. Еще с дороги дал он приказ войскам генерал-поручика Потемкина - возвратиться на свои позиции под Измаилом.
2 декабря 1790 г. рано утром к расположению русских войск под Измаилом подъехали два невзрачные всадника… то был граф Суворов Рымникский с казаком, который в небольшом узелке вез все походное имущество генерала. Раздалась приветственная пальба с батарей, общая радость распространилась между войсками. Все глубоко верили в этого 60-летнего старика, большая половина жизни которого наполнена громкими, из ряда вон выдающимися подвигами на боевом поприще. Отважный партизан в 1760-61 гг. во время семилетней войны, победитель поляков под Сталовичами в 1771 г., победитель турок при Козлуджи в 1774 г., под Кинбурном в 1787, при Фокшанах и Рымнике в 1789, Суворов был известен как строгий, но заботливый начальник, отлично знающий дело. Его причуды, простота в обращении, близость к солдату и глубокое понимание его делали никогда не побежденного чудака-генерала идолом войск. «Он был невысок ростом; имел большой рот; лице не совсем приятное - но взор огненный, быстрый и чрезвычайно проницательный; весь лоб его покрыт был морщинами, - и никакие морщины не могли быть столь выразительны; на голове его, поседевшей от старости и трудов военных, осталось весьма немного волос».
«Сапоги с раструбами, худо лакированные, худо сшитые, широкие раструбы выше колен, исподница из белого канифаса; камзол из такой же материи, с зелеными китайчатыми или полотняными обшлагами, лацканами и воротником; белый жилет, маленькая каска с зеленою бахромою - таков был наряд героя Рымникского во всякое время года; наряд тем более странный, что иногда, по причине двух старых, полученных им в колено и в ногу ран, которые сильно его мучили, - бывал он принужден надевать на одну ногу сапог, а на другую туфель, расстегнув шлифные пуговицы и опустив чулок. Если холод был чрезмерный, то он надевал такого же покроя и цвета суконный камзол». «…обыкновенно носил на себе один Андреевский (орден), в случаях же важных надевал все» 5 .
Осмотревшись и собрав сведения, Суворов увидел, что ему предстоял подвиг, быть может, более трудный, чем он предполагал прежде: противник силен, а русских было, считая с ожидавшимися подкреплениями, не более 31 т. чел.. т. е. менее, чем количество гарнизона в крепости. Тем с большею энергиею принялся он за подготовку штурма, чтобы склонить на свою сторону все возможные шансы и обеспечить успех его имевшимися в распоряжении способами.
3 декабря Суворов доносил Потемкину: «По силе повелений Вашей Светлости первоначально войска сблизились под Измаил на прежние места, так безвремянно отступить без особого повеления Вашей Светлости почитается постыдно. У г. Ген. Порут. Потемкина я застал план, которой поверял, крепость без слабых мест. Сего числа приступлено к заготовлениям осадных материалов, коих не было - для батарей, и будем стараться их совершить к следующему штурму дней через пять в предосторожность возрастающей стужи и мерзлой земли; шанцовой инструмент по мере умножен: письмо Вашей Светлости к Сераскиру отправлю за сутки до действия. Полевая артиллерия имеет снарядов только один комплект. Обещать нельзя. Божий гнев и милость зависят от Его провидения 6 . Генералитет и войска к службе ревностию пылают» 7 .
Из этого донесения видно, что Суворов не предполагал откладывать штурм в долгий ящик. Немногие дни, которыми он располагал до приступа, были наполнены кипучей деятельностью: приготовлялись материалы, собирались сведения рекогносцировками и через шпионов, возводились батареи, обучались войска, велась переписка с Потемкиным, под конец шли переговоры с турками. Рибас доносил по одному или по несколько раз в день о ходе работ по постройке и вооружению батарей на Сулинском острове, о результатах канонады, о работах турок и намерениях их… Через несколько дней у Рибаса все было готово к атаке, и каждый солдат знал свое место и свое дело.
На левом берегу Дуная, под непосредственным наблюдением Суворова, тоже не сидели сложа руки, и каждый час был на счету 8 . 5 декабря воротились ушедшие из-под Измаила полки, а 6-го прибыл отряд из-под Галаца. Войска расположились полукружием верстах в двух от крепости; фланги их упирались в реку, где обе флотилии и высаженные на остров батальоны довершали обложение. В добавок к привезенным из-под Галаца 30 лестницам и 1000 фашинам были заготовлены еще 40 лестниц и 2000 больших фашин.
Несколько дней сряду производились рекогносцировки крепости. Сам Суворов, в сопровождении обер-квартирмейстера Лена и многих генералов и штаб-офицеров (дабы каждый ближе ознакомился с подступами к крепости), подъезжал к Измаилу на ружейный выстрел, указывал пункты, на которые должны быть направлены колонны, где штурмовать и как взаимно поддерживать одна другую. Сначала турки стреляли по свите Суворова, но потом не считали ее, кажется, заслуживавшею внимания.
Ночью на 7 декабря на обоих флангах, под руководством австрийского полковника принца Карла де Линя и артиллерии генерал-майора Тищева, были заложены батареи с демонстративною целью, т. е. чтобы заставить турок полагать, будто имеется в виду вести правильную осаду 9 . Усыпив бдительность турок, Суворов, может быть, рассчитывал при штурме на внезапность - лучший способ подготовки предприятий такого рода. Две батареи, с западной стороны, в 160 саженях от крепости, были построены под выстрелами в ту же ночь и направлены против каменного казематированного бастиона (редут Табия), а две другие, на расстоянии более 200 саж. - против восточного исходящего угла крепости, окончены в ночь на 9 декабря. Каждая батарея вооружена 10 полевыми орудиями 12 ф. калибра.
Для обучения войск Суворов приказал в стороне вырыть ров и насыпать вал, подобные измаильским; сюда по ночам (чтобы не возбудить внимания турок) 8 и 9 декабря высылались войска, и Суворов лично показывал приемы эскалады и учил действовать штыком, причем фашины представляли турок 10 .
Когда приготовления к штурму достаточно подвинулись вперед, Суворов начал переговоры с Мегмет-пашой. Еще 1 декабря Рибас получил от Потемкина для передачи Суворову письмо к измаильскому сераскиру, пашам и жителям. В этом письме Потемкин предлагал сдать крепость во избежание кровопролития, обещая отпустить войска и жителей за Дунай с их имением, грозил иначе участью Очакова и в заключение сообщал, что «к исполнению сего назначен храбрый генерал граф Александр Суворов Рымникский». Суворов написал к Мегмету-паше и от себя официальное письмо, почти того же содержания; кроме того он приложил следующую характерную записку: «Сераскиру, Старшинам и всему обществу: я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление для сдачи и воля: первые мои выстрелы уже неволя: штурм смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение». Письма были переведены по-гречески и молдавански, а записка по-турецки мулою, которому еще было приказано написать письмо к жене в Измаил о том, что «ему здесь хорошо» 11 .
Подлинные письма в 2 часа дня 7 декабря посланы к бендерским воротам с трубачом, а копии к валебросским, хотинским и килийским.
Один из подчиненных пашей, принимавший письма, разговорился с посланным офицером, знавшим по-турецки, и между прочим сказал с обычною восточной цветистостью: «скорее Дунай остановится в своем течении и небо рушится на землю, чем сдастся Измаил».
Сераскир отвечал на другой день вечером довольно длинным письмом 12 , в котором просил разрешения послать двух человек к визирю за повелением и предлагал заключить перемирие на 10 дней, в противном случае высказывал готовность защищаться. Ясно, что турки, по своему обыкновению, старались затянуть дело. Не получивши ответа с посланными, Мегмет-паша утром 9 декабря прислал опять разузнать о результатах своего письма. Суворов отвечал письмом: «Получа вашего превосходительства ответ, на требование согласиться никак не могу, а против моего обыкновения, еще даю вам сроку сей день до будущего утра на размышление» 13 . Ответа утром 10 декабря не последовало.
Особенное внимание обратил Суворов на подготовку своих войск к предстоящему штурму в нравственном отношении. Он объезжал полки, говорил с солдатами так, как только он один умел говорить, вспоминал прежние победы, не скрывал трудностей предстоящего штурма. «Видите ли эту крепость, говорил он, указывая на Измаил, - стены ее высоки, рвы глубоки, а все-таки нам нужно взять ее. Матушка-Царица приказала и мы должны ее слушаться.» - «С тобой наверное возьмем!» с увлечением отвечали солдаты 14 .
Гордый ответ сераскира Суворов приказал прочесть в каждой роте 15 тоже с целью повлиять известным образом на душевное настроение солдат.
Затем надобно было подействовать нравственно на подчиненных ему начальников, которые еще так недавно считали штурм невозможным и постановили решение об отступлении на военном совете. 9 декабря Суворов сам собирает военный совет.
Оставляя в стороне необходимость собирать консилии на основании закона, должно заметить, что военные советы часто собирают нерешительные военачальники с тем, чтобы прикрыться сделанным здесь постановлением, снять с себя ответственность. Постановление обыкновенно бывает самое малодушное или, пожалуй, благоразумное. «Принц Евгений Савойский имел привычку говорить, что когда главнокомандующему хочется ничего не предпринимать, то самое лучшее к тому средство - собрать военный совет»… «Наполеон - говорит Тьер по поводу военного совета после Аспернского сражения - не имел привычки собирать поенных советов: в них человек нерешительный напрасно ищет тех решений, которых сам по себе выработать не может. На этот раз он не нуждался в совете своих помощников; но ему самому необходимо было дать им таковой, наполнить их своей мыслью, поднять моральные силы в тех, в которых они были подавлены. Хотя храбрость солдата оставалась в них несокрушимою, но ум не в состоянии был вполне верно обнять всего положения, по крайней мере настолько, чтобы не быть до некоторой степей озадаченными, смущенными, даже убитыми» 16 .
С какой же целью собрал совет Суворов? Разумеется, с подобной же, как и Наполеон после Асперна. Конечно, Суворов не искал совета, а хотел сам его дать; хотел перелить в других принятое им самим решение, сделать свой взгляд их взглядом, свою уверенность их уверенностью, словом, совершить в них нравственный переворот, хотя в сущности за последние дни этот переворот был хорошо подготовлен. Предлагая на обсуждение вопрос о покорении Измаила, Суворов сказал: «Два раза Русские подходили к Измаилу и - два раза отступали они 17 ; теперь, в третий раз, остается нам только - взять город, либо умереть. Правда, что затруднения велики: крепость сильна; гарнизон - целая армия, но ничто не устоит против русского оружия. Мы сильны и уверены в себе. Напрасно Турки считают себя безопасными за своими стенами. Мы покажем им, что наши воины и там найдут их. Отступление от Измаила могло бы подавить дух наших войск и возбудить надежды Турок и союзников их. Если же мы покорим Измаил - кто осмелится противостать нам? Я решился овладеть этою крепостью, либо погибнуть под ее стенами». Эта речь возбудила восторг среди собрания. Казак Платов 18 , которому, как младшему в совете, следовало первому подать голос, громко сказал: «штурм!» Все остальные к нему присоединились. Суворов бросился на шею Платову, а затем перецеловал всех по очереди и сказал: «Сегодня молиться, завтра учиться, после завтра - победа, либо славная смерть…» Участь Измаила была решена 19 .
Совет постановил следующее определение: Приближась к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться, и по сему уже нет надобности относиться к Его Светлости Главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обращение осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосудительно победоносным ее Императорского Величества войскам.
По силе четвертой на десять Главы Воинского Устава:
Бригадир Матфей Платов.
Бригадир Василий Орлов.
Бригадир Федор Вестфален.
Генерал-Майор Николай Арсеньев.
Генерал-Майор Сергей Львов.
Генерал-Майор Иосиф де Рибас.
Генерал-Майор Ласий.
Дежурный Генерал-Майор граф Илья Безбородко.
Генерал-Майор Федор Мекноб.
А. Генерал-Майор Петр Тищев.
Генерал-Майор Михайла Голенищев Кутузов.
Генерал-Порутчик Александр Самойлов.
Генерал-Порутчик Павел Потемкин 20

Определение военного совета 9 декабря очевидно редактировано против прежнего решения об отступлении. Штурм назначен на 11 декабря. Диспозиция составлялась еще за несколько дней до военного совета, изменялась и дополнялась 21 . Форма ее, конечно, не подходит под образцы диспозиций настоящего времени. Тут много подробностей, наставлений, вообще таких частных распоряжений, которые, по воззрениям настоящего времени, скорее уместны в инструкциях или ежедневных приказах по части. Кроме того, если некоторые пункты этой диспозиции кажутся нам недостаточно полными и ясными, то можно с уверенностью сказать, что все это неоднократно было обсуждено и выяснено Суворовым лично с подчиненными ему начальниками.

Сущность диспозиции заключалась в следующем.
Атакующие войска разделялись на 3 отряда (крыла), по 3 колонны каждый. Отряд генерал-майора де Рибаса (9,000 чел.) атаковал с речной стороны; правое крыло, под начальством генерал-поручика Павла Потемкина (7,500 чел.), имело назначение произвести удар на западную часть крепости; левое крыло, генерал-поручика Александра Самойлова (12,000), - на восточную. Таким образом, атаки правого и левого крыльев обеспечивали успех удара Рибаса с приречной стороны. Кавалерийские резервы бригадира Вестфалена (2,500) были на сухопутной стороне. Всего войск у Суворова 31 т., из них 15 т. нерегулярных, плохо вооруженных. Цифры эти получают особенное значение, если принять во внимание, что в крепости было 35 т. чел., из которых только 8 т. конницы. Подробное распределение русских войск по колоннам видно из прилагаемой таблицы.
Задачи каждой из колонн были таковы. 1-я колонна генерал-майора Львова - пробив палисад между берегом Дуная и каменным бастионом Табия, атаковать его с тылу и куртину к следующему бастиону, т. е. распространиться по валу влево. 2-я колонна генерал-майора Ласси 22 - атаковать куртину у бросских ворот и распространиться влево до хотинских ворот. 3-я колонна генерал-майора Мекноба - «взойти на куртину к Хотинским воротам» и двинуться влево 23 .

Боевой порядок войск для штурма Измаила. 1790 г.

I. Правое крыло Генер. Павел Потемкин. 1, 2, 3 колонны (15 баталионов, 1,000 арнаутов) всего 7,500 человек. 1-я колонна. Г. м. Львов. (5 батал. с 250 фашинами). 150 Апшеронских стрелков. 50 рабочих. 1 батальон Белорусских егерей. 2 бат. Фанагорийских гренадер. 2 бат. Фанагорийских гренадер в резерве. 2-я колонна. Г. м. Ласси. (5 батал. с 300 фашинами и 8 лестницами в 3 сажени длины). 128 стрелков. 50 рабочих. 3 батал. Екатеринославских егерей. 1 батал. Екатеринославских егерей в резерве. 1 батал.Белорусских егерей в резерве. 3-я колонна. Г. м. Мекноб. (5 батал. и 1,000 арнаутов, с 500 фашин и 8 лестн. в 4 саж. длины). 128 стрелков. 50 рабочих. 3 бат. Лифляндских егерей. 2 бат. Троицких мушкетер. в резерве. 1,000 арнаутов под начальством майора Фалькенгагена в резерве.	II. Левое крыло. Ген. Самойлов. 4, 5 и 6 колонны (7 батал. 8,000 казаков, 1,000 арнаутов) всего 12,000 человек. 4-я и 5-я колон. Г. м. Безбородко. 4-я колонна Бригадир Орлов. (2,000 казак. и 1,000 арнаутов с 600 фаш. и 6 лестн. в 5½ саж. длины). 150 отборных казаков. 50 рабочих. 1,500 Донских казаков. 500 Донских казаков в резерве. 1,000 арнаут. под началь. подполк. Соболевского в резерве. 5-я колонна. Бригадир Платов. (2 бат., 5,000 казак., 100 арнаутов с 600 фаш. и 8 лестн.). 150 казаков. 50 рабочих. 5,000 казаков. 2 бат. Полоцких мушкетеров в резерве. 6-я колонна. Г. м. Голенишев-Кутузов. (5 бат. и 1,000 казак. с 600 фаш. и 8 лестн. в 4 саж. длины). 120 стрелков. 50 рабочих. 100 охотников. 3 бат. Бугских егерей. 2 бат. Херсонских гренадер в резерве. 1,000 казаков в резерве.	III. Речная сторона. Генерал майор Рибас. 1, 2, 3 колонны (11 батал., 4,000 казаков), всего 9,000 чел. 1-я колонна. Г. м. Арсеньев. (3 батал. 2,000 морских казаков). 300 морск. казаков, под нач. полковника Головатого. 2 батал. Николаевских морских гренадер (1,100 чел.). 1 батал. Лифляндских егерей (546 чел.). 2,000 черноморских казаков. 2-я колонна. Бригадир Чепега. (3 бат., 1,000 морских казаков). 2 бат. Алексопольских мушкетер (1,150 чел.). 1 бат. Днепровских гренадер (200 чел.). 1,000 морских казаков. 3-я колонна. Гвардии майор Марков. (5 бат., 1,000 морск. каз.). 2 бат. Днепровских гренадер (800 чел.). 1 бат. Бугских егерей (482 чел.). 2 бат. Белорусских (810 чел.). 1,000 морских казаков.
Кавалерийские резервы. Бригадир Вестфален (11 эскадр. и 4 казач. полка) всего 2,500 лошадей. 6 эскадронов Севского карабинерного и 5 эскад. Воронежского гусарского полков; 4 полка Донских казаков. Общее число войск: 31,000 чел. Пехоты: 33 батальона, 12,000 казаков, 2,000 арнаутов. всего 28,500 чел. Конницы: 11 эскадрон., 4 казач. полка, всего 2,500 чел.

Каждая колонна состояла из 5 батальонов; в голове должны были идти 128 или 150 стрелков, за ними 50 рабочих с шанцевым инструментом, затем 3 батальона с фашинами и лестницами; в хвосте - резерв из двух батальонов, построенных в одно общее каре.
Большая часть донских казаков потеряла своих лошадей во время осады Очакова в 1788г.; эти казаки были сведены в пешие полки и назначены в штурмовые колонны. 4-я колонна бригадира Орлова из 2 т. казаков назначена для атаки вала (толгаларское укрепление) восточнее Бендерских ворот 24 и движения влево для поддержки 5-й колонны бригадира Платова из 5 т. казаков, которая должна взойти на вал по лощине, отделяющей старую крепость от новой, и затем помогать частью высадке с флотилии, а частью овладеть новой крепостью. Резервом для 4 и 5 колонн служили 2 батальона Полоцкого мушкетерского полка. Обеими колоннами командовал дежурный 25 генерал-майор граф Безбородко. Перед каждою колонною шло по 150 отборных казаков с ружьями, за ними 50 рабочих, а затем остальные казаки пешком, из них пятая часть с длинными, а прочие с укороченными до 5 ф. пиками «для способнейшего действия оными». 6-я колонна генерал-майора Голенищева-Кутузова (5 батальонов и 1,000 казаков) атакует вал у Килийских ворот и распространяется вправо и влево.
Кавалерия Вестфалена (2,500 коней) распределялась так: 10 эскадронов - 3 резерва против бросских, хотинских и бендерских ворот, далее к востоку - 4 казачьих полка, эскадрон гусар при вагенбурге.
С речной стороны 1-я (правая, восточная) колонна генерал-майора Арсеньева (3 батальона и 2,000 казаков) - против новой крепости, кавальера и ближайшего к берегу бастиона (сигнал пашинского); часть черноморских казаков должны были сделать демонстрацию против вала, примыкавшего к Дунаю. 2-я - бригадира Чепеги (3 батальона и 1,000 казаков) против средней части; 3-я - гвардии секунд-майора Маркова (5 батальонов и 1,000 казаков) - против старой крепости. Флотилии назначено было идти, построившись в 2 линии: в первой - 145 легких судов и казачьих лодок с десантными войсками, во второй - 58 судов больших размеров, которые огнем своих тяжелых орудий должны были прикрывать десант 26 .
Свое место Суворов назначил на северной стороне, близ 3-й колонны, приблизительно за срединою всех колонн левого берега. При Суворове должны были находиться «для примечания военных действий, для журнала и абресса»: полковник Тизенгаузен и камергеры граф Чернышев (по особливому искусству) и князь Волконский с несколькими штаб и обер-офицерами и 30 конными казаками и унтер-офицерами.
Для обеспечения лагеря приказано оставить по 100 человек от каждого из резервных батальонов. Обоз приказано «построить в вагенбург, за 4 версты, в закрытом месте».
Дабы сделать нападение внезапным и уменьшить потери от огня, Суворов задумал начать штурм ночью; но темнота собственно была нужна для первого удара, для овладения валом; затем уже вести бой в темноте, среди лабиринта крепостных верков и городских улиц, - не выгодно: управление войсками затрудняется в высшей степени, объединить действия отдельных колонн невозможно. Вот почему Суворов задумал окончить бой днем. Начать штурм пораньше необходимо было еще и потому, что опытный полководец предвидел упорное сопротивление, которое сломить нельзя в короткое время, следовательно, нужно было иметь в распоряжений возможно больше светлой части дня, который зимою непродолжителен: в Измаиле 11 декабря солнце восходит в 7 ч. 40 м. и заходит в 4 ч. 20 мин. Начать штурм предполагалось примерно за 2 часа до рассвета по сигналу, поданному третьей ракетой.
Для одновременности атаки частей войск, раскинутых на большом пространстве, весьма важно установить общий сигнал, который не мог бы подать повод к недоразумениям. Между тем, как показывает военная история, эти печальные недоразумения бывают весьма нередко. Устанавливая сигнал ракетами, Суворов вместе с тем приказывает: «учредя на то карманные часы равнообразно, дабы единовременно на крепость напасть по данному сигналу, которой последует в пять часов».
Так как ракеты могли встревожить турок и уничтожить внезапность штурма, то велено было «ракетами приучать бусурман, пуская оные в каждую ночь во всех частях перед рассветом».
Колонным начальникам предоставлена свобода в распоряжении своими резервами не только в достижении поставленной им цели, но и для поддержания соседних колонн. Начальники должны были подвести в определенное время свои войска и положить их в ожидании сигнала в 300 саженях от контр-эскарпа, который должны смело обрекогносцировать. Однако запрещено приводить войска слишком рано, не более как за ¼ часа, «чтобы людей не удручить медлениями к приобретению славы».
Войскам даны были наставления, чтобы стрелки, шедшие в голове колонн, рассыпались вдоль контр-эскарпа и огнем поражали обороняющегося в то время, когда штурмующие колонны будут переходить ров и влезать на вал; указано, где следует нести штурмовые лестницы; 7-футовые фашины приказано укладывать по две в ряд, чтобы колонны могли переходить ров в 8 рядов по фронту; начав атаку, колонны нигде не должны останавливаться напрасно, а когда взойдут на вал, то не ходить внутрь города без приказания и пока не будут отворены ворота и впущены резервы.
Стрелки должны были отыскивать пороховые погреба и ставить к ним караулы, чтобы воспрепятствовать неприятелю взорвать; точно также оставлять караулы в пристойных местах на бастионах, батареях, у ворот и на площадях, когда вал будет занят и начнется движение внутрь города. Наконец, особенно приказано беречься от пожара, действовать оружием только против защитников крепости; безоружных, женщин, детей и христиан не предавать смерти 27 . Диспозиция была передана начальникам частей войск и колонн, все были ознакомлены со своими обязанностями (на основании суворовского правила: «каждый солдат должен знать свой маневр»), заблаговременно розданы по колоннам фашины, штурмовые лестницы и шанцевый инструмент.
Большинство старших начальников, людей с большим боевым опытом, принимало участие в штурме Очакова, в 1788 г.; на этом штурме была и часть пеших казаков; остальные казаки были молодежь, никогда еще не видавшая неприятеля.
Под Измаилом собралось много посторонних офицеров и знатных иностранцев (они группировались преимущественно на флотилии), наехавших отовсюду в армию и жаждавших отличий, славы или сильных ощущений. Каждый из них желал получить какую-нибудь часть в команду, вследствие чего создано несколько должностей чисто искусственно. Например, должность Безбородко, командовавшего 4-ю и 5-ю колоннами, была излишняя; некоторые полковники командовали батальонами, даже сотнями стрелков или просто состояли при колоннах 28 .
Во всяком случае, все эти люди оказались храбрецами во время штурма, неоднократно принесли большую пользу, так как при больших потерях оказывалась крайняя необходимость в начальниках; наконец, многие из них кровью запечатлели свой подвиг. Из иностранцев упомянем храброго Ланжерона, Рожера Дамаса, принца Карла де-Линя и неразлучного с ним герцога Фронсака, сделавшегося впоследствии известным на государственном поприще под именем герцога Ришелье, принца Гессен-Филиппстальского, прославившегося со временем защитою Гаэты; из русских - флигель-адъютанта полковника Валериана Зубова, Гудовича, Лобанова-Ростовского.
10-го декабря с восходом солнца началась подготовка штурма огнем с фланговых батарей, с острова и с судов флотилии (всего около 600 орудий), продолжалась почти сутки и окончилась за 2½ часа до начала штурма 29 .
В городе произведены сильные повреждения. Неприятель сперва отвечал энергически, потом пальба стала ослабевать и, наконец, совсем прекратилась. Однако одна из неприятельских бомб попала в крюйт-камеру бригантины «Константин» и взорвала судно. Потери русских в этот день: убитых - 3 офицера и 155 нижних чинов, раненых - 6 офицеров и 224 нижних чинов 30 всего 388 человек.
Суворовым был отдан следующий приказ, который произвел на войска сильное впечатление: «Храбрые воины! Приведите себе в сей день на память все наши победы и докажите, что ничто не может противиться силе оружия российского. Нам предлежит не сражение, которое бы в воле нашей состояло отложить, но непременное взятие места знаменитого, которое решит судьбу кампании, и которое почитают гордые турки неприступным. Два раза осаждала Измаил русская армия и два раза отступала; нам остается, в третий раз, или победить или умереть со славою» 31 .
Закончился тревожный день 10-го декабря, на землю спустилась темная ночь. Чрез непроглядную тьму только виднелся там и сям вспыхивающий огонь выстрелов. В крепости все темно и тихо - доносится лишь глухой шум, обличающий признаки жизни, оклики часовых, лай и вой собак.
Для турок штурм не был неожиданностью; все это время в крепости поддерживалась бдительность, так как нападения ожидали каждую ночь и, хотя с истинно восточным спокойствием готовы были встретить решение своей судьбы, но все-таки сила русских заставляла их задумываться: почему-то турки считали у Суворова 20 т. пехоты, 50 т. казаков и на флотилии до 15 т., всего 85 т. Кроме обыкновенных караулов, половина остальных войск гарнизона бодрствовала целую ночь и сидела в землянках, освещенных огнем. Деятельный сераскир два или три раза в ночь объезжал всю крепость: в полночь и за два часа до рассвета. Когда сераскир подъезжал, то очередная половина выходила из землянок в готовности. Татарские султаны и янычарские агаси посменно один за другим поверяли часовых. Дозоры для поверки посылались всю ночь от бастиона к бастиону. Хотя жители сами по себе и не желали защищаться, женщины даже убеждали пашей сдаться, но войска были исполнены энтузиазма и надеялись на свои силы 32 .
С приближением ночи на 11-е декабря к туркам перебежало несколько казаков, и, таким образом, осажденные окончательно были убеждены, что штурм последует немедленно. Внезапность до некоторой степени исчезла 33 .
В русском лагере тоже мало кто спал. Сам Суворов был настолько озабочен предстоящим событием, что, говорят, получив за несколько часов перед штурмом от императора Леопольда письмо, спрятал его в карман, не прочитавши. Полководец пошел к бивачным огням: офицеры и солдаты стояли вокруг, грелись и разговаривали о предстоявшем важном событии. Одни ободряли других, рассказывая про штурм Очакова, как там перед русским штыком нигде не могла устоять турецкая сабля. «Какой полк?» подходя, спрашивал Суворов и, получив ответ, хвалил каждую часть особенно, припоминал минувшие дни, когда он вместе с ними сражался в Польше, Турции, под Кинбурном. « Славные люди, храбрые солдаты, - восклицал он - тогда они делали чудеса, а сегодня превзойдут самих себя». - И всех воспламеняли его слова, все жаждали показать себя достойными похвалы 34 . Дух войск был превосходен, не смотря ни на какие лишения: 8 месяцев войска не получали жалованья, офицеры обносились и не имели белья, служба была тяжелая, а в продовольствии недостаток, но каждый готов был сложить голову на приступе 35 .

Взятие крепости Измаила.

Примечание. Прилагаемый рисунок снят с гравюры 1791 г. На этой гравюре помещена следующая подпись на немецком языке:
Взятие крепости Измаила. Русская 28,000 армия под командой Генерал-Аншефа графа Суворова 22-го декабря 1790 г. штурмовала крепость с 5 час. утра до часу пополудни и завладела ею. Покорила 36,000 армию Великого Визиря из избранных воинов, составляющих гарнизон, и взяла в плен 11,000 чел.
-----
№ 1) Крепость Измаил. 2) семь наступающих колонн, каждая в 2,500 челов. 3) Две колонны 3 раза отбиты упорным сопротивлением турок. 4) Каменный казематированный бастион, на котором во время штурма оборонялись 700 турок, но наконец должны были сдаться. 5) Флот из 70 кораблей под начальством генерала Рибаса. 6) Батарея полковника князя Карла де Линь. 7) Русский лагерь.

В 3 часа пополуночи 11-го декабря 1790 г. взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска оставили лагери и, перестроясь в колонны, выступили к назначенным по диспозиции местам; в 5½ час. колонны двинулись на приступ 36 . Ночь была темная, ясное перед тем небо заволоклось тучами, густой туман совершенно скрывал приближение русских, наступавших с соблюдением возможной тишины. Но вдруг гром 250 орудий из крепости и более 500 с флотилии нарушил эту торжественную тишину, а светящие снаряды, отражаясь в тихих водах Дуная, но всем направлениям бороздили темное небо! «Тогда крепость, по описанию Смитта, казалась настоящим волканом, извергавшим пламя; казалось, все стихии разрушения исторглись на свободу, для борьбы между собою. Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали колонны, - живо подходили ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд, - спускались в ров и спешили к валу, у подошвы его ставили лестницы (которые, однако, на большей части пунктов оказались слишком короткими, и нужно было связывать их по две вместе), лезли на вал и, опираясь на свои штыки, всходили на самый верх. Между тем стрелки оставались внизу и отсюда поражали защитников вала, узнавая их по огню их выстрелов».
Прежде других подошла к крепости вторая колонна Ласси. Предварительно он подвел войска так близко к крепости, что до рва оставалось шагов сто. По совету принца де Линь Ласси повел колонну не на куртину к бросским воротам, а на соседний бастион (Мустафа-паша), вследствие чего не мог подвергнуться перекрестному огню 37 . Вследствие тумана в ней не заметили третьей ракеты; секунд-майор Неклюдов, командовавший стрелками, подошел к начальнику колонны и, указывая на часы, спросил: «Кажется пора - прикажете начинать?» - «С Богом!» отвечал Ласси, и Неклюдов двинулся вперед.
Подойдя ко рву, Ласси приказал Неклюдову отражать стрелками неприятеля, а л.-гв. Измайловского полка прапорщику князю Гагарину приставить лестницы к валу, как скоро ров будет завален фашинами. Под градом неприятельских пуль егеря взбираются на вал, и в 6 ч. утра Ласси уже наверху. Теперь только начался самый жестокий бой. Обе боковые колонны (I и III) были еще назади. Пользуясь этим, турки кидаются со всех сторон на русских, поражают их кинжалами и саблями, стараются сбросить в ров копьями. Много убитых и раненых. Неклюдов тяжело ранен. Гагарин собрал рассеявшихся при эскаладе егерей, атаковал неприятельские толпы и, отразив их, соединился с Ласси, который едва удерживался на валу.
Первой колонне Львова пришлось преодолеть чрезвычайные затруднения. Войска собрались у западных фланговых батарей, построенных принцем де Линь и по сигналу двинулись вперед 38 . Турки заметили движение противника и открыли огонь. Широкий ров русские наполнили фашинами и перешли, но за ним был крепкий палисад от каменного редута Табия до берега Дуная; палисад надо было обходить поодиночке. Львов понял, что на это потребуется слишком много времени, а успех основывался на быстром ударе; он перескочил через палисад, его примеру последовали солдаты. За палисадом был второй меньший ров, который перешли под картечным огнем с Табия. Тогда неприятель «великою толпою» устремился с саблями на колонну. Но Львов принял их в штыки. Апшеронские стрелки и Фанагорийские гренадеры «дрались как львы», опрокинули неприятеля, овладели первыми батареями, но так как взять каменного редута все равно не могли, то обошли его под самыми стенами, несмотря на картечный огонь и на то, что человек 300 турок бросали в них гранаты. Колонна направилась к бросским воротам, но в это время генерал-майор Львов и командовавший апшеронскими мушкетерами полковник князь Лобанов-Ростовский были ранены 39 и начальство над колонной перешло к полковнику Золотухину, неоднократно служившему в штабе Суворова. Полковник Золотухин, опрокидывая штыками преграждавшего ему путь неприятеля, занял бросские ворота, а затем дошел до хотинских ворот, которыми также овладел с боя. После этого II колонна соединилась с I, а хотинские ворота Золотухин отворил для пропуска кавалерии.
Одновременно с атаками I и II колонн, на противоположном конце крепости VI колонна Голенищева-Кутузова 40 произвела отчаянную атаку на бастион у Килийских ворот. Когда колонна дошла до рва под картечным и ружейным огнем, был убит командовавший егерями бригадир Рибопьер. Смерть его произвела минутную остановку колонны, но Кутузов увлекает людей в ров и с помощью лестниц овладевает бастионом. Выбитый неприятель получил подкрепления и вследствие своей многочисленности воспрепятствовал на некоторое время распространиться войскам по валу 41 . Тогда Кутузов призвал из резерва Херсонский гренадерский полк, оставив из него 200 чел. при пушках на контр-эскарпе, а с остальными опрокинул штыками собравшегося неприятеля, после чего VI колонна распространилась по валу к соседним бастионам.
Успех этих трех колонн положил первое основание победы.
Наибольшие трудности достались на долю III колонны Мекноба. Он штурмовал большой северный бастион, одетый камнем, соседний с ним к востоку и куртину между ними 42 . В этом месте глубина рва и высота вала были так велики, что 5½ саж. лестницы оказались коротки и пришлось их под огнем связывать по две вместе. Егеря двинулись вперед; много офицеров и солдат пали убитыми и ранеными, между последними принц Гессен-Филипстальский; но Мекноб ободряет людей и сам указывает дорогу. Наконец, они всходят на вал и здесь встречают неодолимое сопротивление: сам седой сераскир сражался здесь со своими лучшими янычарами. Мекноб, чтобы удержаться, вынужден призвать свой резерв и, отразив неприятеля, берет главный бастион; в это время рана пулею в ногу навылет повергает его без чувств на землю. Команду принимает Троицкого мушкетерского полка полковник Хвостов и мужественно продолжает борьбу 43 . Суворов, получив донесение, что переранены все батальонные командиры Лифляндского егерского корпуса, составлявшего главную часть колонны, прикомандировал для командования им Воронежского гусарского полка подполковника Фриза. Хвостов распространил действия своей колонны по куртине.
IV колонна бригадира Орлова подошла ко рву толгаларского укрепления левее Бендерских ворот; часть ее уже взошла на вал по приставленным лестницам, тогда как остальная часть колонны была еще по сю сторону рва. Тогда Бендерские ворота растворились, сильная толпа неприятеля спустилась в ров, двинулась вдоль него и ударила во фланг казачьей колонне, угрожая разрезать ее пополам; положение колонны сделалось отчаянным; пики казаков разлетаются под ударами сабель, казаки остаются безоружными и гибнут во множестве. Казаки и турки перемешались между собою, победа колеблется то на одну, то на другую сторону, то слышится громче «ура», то «аллах». Суворов мгновенно понял опасность и принял меры к ее отражению. В помощь IV колонне двинут Воронежский гусарский полк, бывший в резерве за III колонною, 2 эскадрона Северского карабинерного полка и конный казачий полк подполковника Сычова; вся эта конница карьером мчится от правого крыла, получив приказание врубиться в вылазку; кроме того, от левого крыла посланы все конные резервы, наконец, беглым шагом прибыли два батальона Полоцкого мушкетерского полка, составлявшие резерв казачьих колонн. Под начальством храброго своего полковника Яцунского, Полоцкий полк ударяет на неприятеля в штыки, но в самом начале атаки Яцунский смертельно ранен, солдаты колеблются; видя это, полковой священник высоко поднимает крест с изображением Искупителя, воодушевляет солдат и бросается с ними на турок. Все это вместе дало возможность Орлову отбить вылазку, вышедший же из крепости противник частью погиб, а частью прогнан обратно в крепость; однако турки успели затворить и завалить за собою бендерские ворота. При содействии Платова Орлов овладел наконец валом.
V колонна бригадира Платова, при которой находился Безбородко, направилась к крепости по низине, отделяющей старую крепость от новой, и подошла к куртине, пересекающей лощину; куртина образовала как бы плотину, запрудившую протекающий здесь ручей, и таким образом получилось впереди вала наводнение, глубиною по пояс. Оно не остановило казаков: в намокшей и обременившей их одежде они взошли на вал куртины и овладели стоявшими там пушками. Безбородко был ранен в руку и вынесен из боя. Услышав справа от себя громкие крики «аллах» и шум боя в колонне Орлова, казаки Платова, видя множество убитых и раненых товарищей (колонны подвергались перекрестному огню с двух ближайших бастионов), несколько поколебались, но Платов увлек их за собою с криком: « С нами Бог и Екатерина! Братцы, за мною!» Порыв казаков, а также пришедшее подкрепление из одного батальона Бугских егерей, который Кутузов послал, узнав о трудном положении соседей, решили дело: неприятель повсюду оттеснен, часть колонны идет направо в помощь бригадиру Орлову, а другая часть по лощине проникает через город до самого берега реки и вступает в связь с десантными войсками генерал-майора Арсеньева.
Десантные войска генерал-майора де Рибаса в 3 колоннах, под прикрытием гребного флота, двинулись по сигналу к крепости и построились в боевой порядок в две линии: в первой на 100 лодках находились регулярные войска, а нерегулярные - на 45 остальных, распределенных равными частями в середине и по флангам; во второй линии находились 58 судов больших размеров (бригантины, плавучие батареи, дубель-шлюбки и лансоны). Флотилия двигалась к крепости на веслах, производя сильную пальбу. Турки отвечали на огонь русских с большой живостью, не нанося однако большого вреда вследствие темноты. Туман и обломки разбитой турецкой флотилии несколько препятствовали движению больших судов. Когда суда приблизились к берегу на расстояние нескольких сот шагов, тогда вторая линия разделилась пополам, примкнула к обоим флангам первой и затем все суда, образовав обширное полукружие, открыли огонь, под покровительством которого около 7 часов утра началась высадка; она производилась быстро и в порядке, не смотря на сопротивление более 10 т. турок и татар. Успеху высадки не мало способствовала колонна Львова, атаковавшая во фланг береговые дунайские батареи, и действия сухопутных войск с восточной стороны крепости.
Первая колонна генерал-майора Арсеньева, подплывшая на 20 судах, вышедши на берег, разделилась на 4 части: одна часть (начиная счет с востока), батальон херсонских гренадер под командой ее Императорского Величества флигель-адъютанта Валериана Зубова, атаковала весьма крутой кавальер и овладела им, опрокинув неприятеля штыками, но и сама потеряла две трети людей; другая часть подполковника Скарабелли 44 и третья - полковника Митусова овладели лежавшими перед ними укреплениями; четвертая - из одного батальона лифляндских егерей, полковника графа Рожера Дамас, заняла батарею, которая анфилировала берег. Полковник Головатый, а также вторая колонна бригадира Чепеги (казак) очень успешно высадились и храбро атаковали батареи 45 .
Третья колонна бригадира Маркова, сосредоточившись предварительно у левого берега Дуная, против западных фланговых батарей, построенных принцем де Линь, спустилась затем вниз по течению и высаживалась у западной оконечности крепости под картечным огнем с Табии. Принц де Линь, выскочивший здесь на берег одним из первых, был ранен в колено, а бригадир Марков - пулею в ногу в ту минуту, когда приказывал унести принца. Колонна, предводимая теперь подполковником Эммануилом Рибасом, овладела быстро назначенными ей батареями. Часть колонны, под начальством молодого герцога Фронсака, не зная в темноте куда направиться, устремилась на выстрелы на главный вал и там соединилась с Ласси. Начальники с трудом удерживали в порядке солдат, которые рассыпались между домами, причем некоторые уже начинали грабеж. Точно также трудно было удержать от бесполезной стрельбы в темноте и заставить работать штыком; многие начали эту работу только тогда, когда расстреляли все патроны.
Наступивший дневной свет, рассеяв туман, начал освещать окружающие предметы. Вал был взят, неприятель вытеснен из крепостных верков, но все еще более сильный, чем штурмующие войска, отступал во внутренность города, который тоже нужно было брать с оружием в руках и за каждый шаг платить потоками крови.
Еще во время боя на валах были подтянуты резервы. По приказанию генерал-поручика Потемкина, 180 пеших казаков открыли бросские ворота, чрез которые вступили 3 эскадрона Северского полка под командой полковника Меллина, а в хотинские ворота, которые были отворены колонною полковника Золотухина, введены 130 гренадер и 3 полевых орудия под руководством премьер-майора Островского; в то же время в бендерские ворота введены 3 эскадрона Воронежского гусарского полка и два эскадрона Северских карабинер, под начальством полковника Волкова, который открыл заваленные камнем ворота и поправил мост. Однако Суворов воспретил коннице идти внутрь города, пока пехота штыками не очистит ей путь.
После нескольких минут отдыха колонны с разных сторон двинулись вперед. С ружьями наперевес, с музыкой, русские неудержимо двигались к центру города, опрокидывая все на пути: справа Потемкин, с севера казаки, слева Кутузов, с речной стороны Рибас. Начался новый бой, закипел на жизнь и смерть, и особенно ожесточенное сопротивление продолжалось до 11 часов утра. Узкие улицы были полны защитников, из всех домов производилась стрельба, во всех более обширных зданиях сильные толпы засели, как бы в укреплениях, на всех площадях был неприятель. Сколько улиц, - столько отдельных отрядов и битв; в узких переулках сопротивление еще сильнее. Почти каждый дом приходится брать с бою. Врагами являются не только мужчины, но и женщины, которые с ножами и кинжалами в руках бросаются на русских, как бы в отчаянии ища смерти; они скоро находят ее.
Горящие крыши домов падают; нередко люди проваливаются в погреба; несколько тысяч лошадей, выскочивших из горящих конюшен, в бешенстве мчались по улицам и увеличивали смятение.
Около полудня Ласси, первым взошедший на крепостной вал, первым же достиг и середины города. Здесь он наткнулся на 1000 татар, вооруженных длинными пиками и засевших за стенами армянского монастыря, под начальством Максуд-Гирея, князя чингисхановой крови. Он защищался достойным образом и только тогда, когда егеря Ласси выломали ворота и перебили большую часть оборонявшихся, сдался с 300 чел., оставшихся в живых.
Казаки IV и V колонн и в городе потерпели более других. На большой площади они внезапно были окружены толпою турок и, вследствие плохого вооружения, погибли бы все, если бы не спас их подоспевший батальон Бугских егерей.
Для поддержки пехоты и для обеспечения приобретенного успеха Суворов приказал ввезти в город 20 легких орудий, чтобы картечью очистить улицы от турецких скопищ.
В час пополудни, в сущности, все главное уже было сделано, и вся крепость, тот неприступный Измаил, на который Порта возлагала все свои надежды, пала перед несокрушимой доблестью русского солдата и непобедимым гением Суворова.
Немедленно на всех бастионах, где находились пороховые погреба, он приказал поставить сильные караулы, что было совершенно кстати, ибо турецкие партии несколько раз пытались проникнуть туда, чтобы вместе с пороховыми складами взорвать на воздух и себя, и русских.
Бой далеко не был кончен. Еще много неприятельских сил оставалось в городе: они или пытались нападать на отдельные русские отряды, или засели в крепких зданиях (ханах, казармах и мечетях), как в цитаделях.
Попытку вырвать обратно Измаил из рук русских делает Каплан-Гирей, брат татарского хана, победитель Австрийцев при Журже в 1789 г. Собрав несколько тысяч конных и пеших татар и турок, он повел их навстречу наступавшим русским. Прежде всех он встретил отряд черноморских казаков; под звуки дикой янычарской музыки он бросился на них, многих собственноручно изрубил и отнял две пушки. Но 2 батальона Николаевских гренадер и батальон Лифляндских егерей спешат на помощь казакам, и тут завязывается отчаянный бой. Каплан-Гирей, не щадя себя, сражается, окруженный пятью сыновьями; все пятеро на его глазах убиты; он сам ищет смерти; на требование сдачи отвечает сабельными ударами и, наконец, пронзенный многочисленными ударами штыков, падает на трупы сыновей; более 4 т. мусульман, окружавших Гирея, умирают вместе с ним.
Килийский паша с 2 т. турок и несколькими орудиями заперся в крепком хане поблизости Бендерских ворот. Батальон Бугских егерей и два спешенных эскадрона Северских карабинер штурмовали хан при помощи лестниц, которые встащили на вал. Паша и большая часть защитников убиты, около 250 чел. сдались и отведены в лагерь. То были первые пленные в этот день.
Самое сильное сопротивление оказали турки в хане близ Хотинских ворот; в него отступил из северного каменного бастиона непреклонный старец Айдозли-Мегмет с 2 т. лучших янычар. Полковник Золотухин атаковал хан одним батальоном храбрых Фанагорийских гренадер. Целых 2 часа продолжался бой и все без успеха. Известно, что атака строения прочной постройки является задачей весьма трудной; особенно важно в этом случае содействие артиллерии, которая может пробить брешь. А между тем Фанагорийцы долгое время атаковали без такой подготовки удара. Только тогда, когда ворота были выбиты пушечными выстрелами, гренадеры ворвались в хан с ружьями на перевес. Большая часть защитников была переколота, несколько сот оставшихся в живых стали просить пощады; их вывели из хана, чтобы удобнее отобрать оружие; здесь же находился Мегмет-паша. В это время пробегал мимо какой-то егерь. Заметив на паше богато украшенный кинжал, он подскочил и хотел вырвать его из-за пояса; тогда один янычар выстрелил в дерзкого, но попал в офицера, отбиравшего оружие. В суматохе этот выстрел был принят за вероломство; солдаты ударили в штыки и начали без пощады колоть турок. Мегмет-паша пал, пораженный 16 штыковыми ударами. Офицерам едва удалось спасти не более 100 человек из свиты Мегмет-паши.
В 2 часа пополудни все колонны проникли до центра города. Тогда Суворов приказал 8-ми эскадронам карабинер и гусар, вместе с двумя конными казачьими полками, проехать по всем улицам и совершенно их очистить. Понадобилось время для исполнения этого приказания; отдельные люди и небольшие толпы защищались как бешеные, другие прятались, так что приходилось спешиваться для их отыскивания.
В одной мечети засела толпа турок, чтобы найти в ней спасение от русского оружия; эти турки сами прислали к генерал-поручику Потемкину просить пощады и были отведены в плен премьер-майорами Денисовым и Чехненковым.
Другая толпа в несколько тысяч человек собралась в одном из ханов с целью напасть на рассеянные толпы русских. Заметив это, генерал-майор де Рибас с трудом собрал человек 100 под начальством подполковника Мелиссино и поставил их в улице так, чтобы они имели вид головы сильной колонны; затем Рибас хладнокровно приблизился к хану, принял гордый вид и приказал туркам немедленно положить оружие, если не хотят, чтобы их всех изрубили. Турки повиновались беспрекословно.
Таким же образом де Рибас взял в плен еще несколько сот человек в другом хане.
Дольше всех держался в каменном редуте Табия старик мухафис (губернатор) города, трехбунчужный паша Мегмет с 250 чел.
Рибас подошел к Табии с тремя батальонами и 1,000 казаков. Получив предложение сдаться, мухафис спросил, покорен ли остальной город? Когда он узнал, что город действительно покорен, то поручил нескольким из своих офицеров вступить в переговоры с Рибасом, а сам продолжал сидеть на ковре и курить трубку с таким спокойствием, как будто все, происходящее вокруг, для него совершенно чуждо. Капитуляция заключена, турки отведены в плен 46 .
В 4 ч. пополудни победа была решена окончательно, Измаил покорен; теперь продолжались только убийства и грабеж.
Невзгоды осадного времени и упорное сопротивление неприятеля раздражили победителя до последней степени: он не давал никому пощады; под ударами рассвирепевших солдат гибли все, - и упорно оборонявшиеся, и безоружные, даже женщины и дети 47 ; горами лежали груды трупов, частью раздетых донага. Даже офицеры не могли удержать людей от бесцельного кровопролития и слепого бешенства.
Согласно заранее данному Суворовым обещанию, город был предоставлен на 3 дня во власть солдат, - таков был обычай того времени; поэтому на другой и на третий день продолжались еще случаи насилий и убийства, а в первую ночь до самого утра раздавалась трескотня ружейных и пистолетных выстрелов. Грабеж принял страшные размеры. Солдаты врывались в дома и захватывали всевозможное имущество, - богатые одежды, драгоценное оружие, украшения; купеческие лавки были разбиты, и по трупам их владельцев новые хозяева стремились к добыче; многие дома стояли полуразрушенными, обитатели их лежали в крови, повсюду слышались вопли о помощи, крики отчаяния, хрипение умиравших; покоренный город представлял ужасающее зрелище.
Немедленно после совершенного покорения крепости Суворов распорядился мерами по обеспечению порядка. Кутузов назначен комендантом Измаила, расставлены в важнейших местах караулы, по разным направлениям города посланы патрули. Убитые прибирались, раненым подавалась помощь. Огромный госпиталь был открыт внутри города, потому что количество раненых было огромно. Тела убитых русских вывозились за город и погребались по церковному обряду. Турецких же трупов было такое множество, что предать земле всех убитых не было никакой возможности, а между тем разложение их могло повлечь распространение заразы; поэтому приказано бросать тела в Дунай и на эту работу употреблены пленные, разделенные на очереди. Но и при таком способе, только через 6 дней Измаил был очищен от трупов.
Пленные направлялись партиями в Николаев под конвоем казаков, уходивших на зимние квартиры, причем были приняты меры к достаточному содержанию несчастных турок 48 .
12 декабря, на другой день после штурма, было отслужено благодарственное молебствие при громе взятых орудий. Богослужение совершал священник Полоцкого полка, геройски шедший на штурм с крестом в руках. В это время много было неожиданных, радостных встреч между людьми, считавшими друг друга убитыми; много было и тщетных розыскиваний товарищей, погибших смертью храбрых.
После молебна Суворов направился к главному караулу, к своим любимцам фанагорийским гренадерам, благодарил этих храбрецов, недосчитывавших более 400 из своих однополчан. Благодарил Суворов и другие войска, потому что в этот день все были героями.
Первое донесение Потемкину было весьма кратко: «Нет крепче крепости, отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред высочайшим троном ее Императорского Величества кровопролитным штурмом. Нижайше поздравляю вашу светлость».
Потери турок были громадны, одних убитых более 26 тысяч человек. Эта цифра столь велика, что даже трудно ее себе представить; довольно сказать, что Дунай, река весьма значительная, сделался красным от человеческой крови. В плен взято 9 т., из них на другой день 2 т. умерли от ран; несколько тысяч женщин, детей, евреев, армян и молдаван водворены в городе на жительство. Из всего гарнизона спасся только один человек. Легко раненый он упал в воду и переплыл Дунай на бревне; в Бабадаге он сообщил об ужасной участи Измаила 49 . Орудий взято в Измаиле (на основании реляции) 265 50 , пороху до 3 т. пуд., 20 т. ядер и множество других боевых припасов, до 400 знамен, обагренных кровью защитников 51 , 8 лансонов, 12 паромов, 22 мелких судна и множество богатой добычи, доставшейся на долю войск (золота, серебра, жемчуга и драгоценных каменьев), всего на сумму до 10 миллионов пиастров 52 . Впрочем, значительная часть этой добычи быстро перешла в руки оборотливых евреев.
Потери русских показаны в реляции: убитых - 64 офицера и 1,815 нижних чинов; раненых - 253 офицера и 2,450 нижних чинов; вся потеря 4,582 человека. Есть известия 53 , определяющие число убитых до 4 т. и раненых до 6 т., всего 10 т., в том числе 400 офицеров (из 650).
Разумеется, потери русских немалы, но при оценке этих потерь следует иметь в виду и размер подвига войск. Русские уже понесли значительные потери от огня еще ранее, нежели добрались до крепостного вала; турки до этого времени почти не имели потерь, а потому разница в числе между противниками увеличилась в пользу турок. Упорство и ярость обороны турок были нечеловеческие, число их было больше, защищались они за крепостными верками. Чтобы одолеть все это, нужно было проявить высшую степень энергии, вcе могущество нравственной силы. Храбрость русских под Измаилом дошла как бы до совершенного отрицания чувства самосохранения. Офицеры и генералы дрались, как рядовые; число раненых и убитых офицеров составляет огромный процент; убитые до того изувечены зияющими ранами, что многих нельзя было узнать. Солдаты рвались за офицерами и проявляли чудеса храбрости среди ночной темноты, когда паника вообще распространяется очень легко, а инстинкт самосохранения, не сдерживаемый наблюдением начальников и товарищей, говорит необыкновенно сильно. С изумлением смотрели потом русские на глубокие рвы, на высокие и крутые валы и стены тех грозных укреплений, которые взяты ими в темноте ночи. под градом пуль и картечи, под кинжалами и саблями отчаянных защитников города. Глядя на те места, где взбирались на верки, многие говорили, что вряд ли они рискнули бы на повторение штурма днем. Участники очаковского штурма 1788 г. считали его игрушкою сравнительно с измаильским. Сам Суворов, не останавливавшийся перед каким бы то ни было смелым предприятием, смотрел на измаильский штурм, как на дело чрезвычайное и говорил впоследствии, что «на такой штурм можно пускаться один раз в жизни. Так же смотрела и Екатерина. В рескрипте к Потемкину от 3 января 1791 г. она пишет, еще не зная подробностей: «Измаильская эскалада города и крепости с корпусом в половину противу турецкого гарнизона, в оном находящимся, почитается за дело едва ли еще где в истории находящееся и честь приносит неустрашимому российскому воинству. Дай Боже, чтобы успехи ваши заставили турок взяться за ум и скорее заключить мир 54 ».
В письме к Циммерману от 6 февраля 1791 г. Екатерина выражается так: «Г. Циммерман. Я вижу из вашего письма от 28 Января, что взятие Измаила произвело на вас такое же впечатление, как и на всех остальных. Благодарю вас за ваше поздравление по этому случаю. В военной истории до сих пор не было примера, чтобы восемнадцать тысяч человек, без открытой траншеи и бреши, взяли бы приступом крепость, которую энергично защищало в продолжение четырнадцати часов тридцатитысячное войско, засевшее в ней. Я от души желаю вместе с вами, чтобы это достопамятное событие содействовало заключению мира и, без сомнения, оно само по себе могло бы повлиять в этом смысле на турок, которым мир со дня на день делается все более и более необходим 55 ».
Несомненно, что покорение Измаила имело большое политическое значение, так как оно повлияло на дальнейший ход войны и на заключение мира в 1791 г., и если влияние это не обнаружилось скорее, немедленно, то причина заключается в неумении воспользоваться плодами победы для энергического развития военных операций. .
В самом деле. Впечатление, произведенное штурмом Измаила на Турцию и Европу, было просто оцепеняющее. Систовские конференции прервались, и Луккезини уехал поспешно в Варшаву 56 , из Мачина и Бабадага турки стали разбегаться 57 , в Бухаресте просто не верили случившемуся 58 , в Браилове, несмотря на 12 т. гарнизон, «обыватели просили пашу, когда российские (войска) придут под крепость, чтоб он сдался, дабы с ними не была участь равная Измаилу» 59 . В Константинополе вспомнили предание, что с севера придет белокурый народ, который вытеснит их в Азию; поэтому в турецкой столице господствовал страх и уныние, ежеминутно ожидали возмущения; строжайше запрещено было говорить о действиях русских; когда слух о взятии Измаила все-таки распространился, то волнение народа достигло крайних размеров. Заговорили о необходимости укрепления столицы, о всеобщем ополчении 60 , но созвание войск не имело успеха 61 . Было совершенно ясно, что путь за Дунай к Балканам и далее открыт для русских. Оставалось произвести последнее, хотя бы небольшое, усилие, и оно принудило бы турок к миру. И Екатерина отлично понимала это, когда писала Потемкину: «Если хочешь камень свалить с моего сердца, ежели хочешь спазмы унимать, отправь скорее в армию курьера и разреши силам сухопутным и морским произвести действие, наискорее, а то войну еще протянем на долго, чего конечно, ни ты, ни я не желаем». Но, по мнению Потемкина, позднее время года требовало расположения войск на зимних квартирах. Через неделю после взятия Измаила граф Суворов выступил с своими войсками к Галацу на зимние квартиры. Князь Потемкин передал, временно, начальство над войсками князю Репнину, а сам поехал в Петербург сводить свои личные счеты с Зубовым 62 .
Многочисленные и щедрые награды были рассыпаны участникам измаильского штурма. Нижним чинам розданы овальные серебряные медали, с вензелем Императрицы на одной стороне, а на другой с надписью: «За отменную храбрость при взятии Измаила декабря 11, 1790» 63 . Для офицеров установлен золотой знак, подобный очаковскому, с надписями: «За отменную храбрость» и «Измаил взят декабря 11, 1790». Начальники получили ордена или золотые шпаги, а некоторые и чины.
Что же получил сам Суворов?
Суворов приехал в Яссы к Потемкину. Потемкин поспешил на лестницу, но едва успел спуститься несколько ступеней, как Суворов взбежал наверх. Они обнялись и несколько раз поцеловались. «Чем могу я наградить ваши заслуги, граф Александр Васильевич,» - спросил Потемкин. «Ничем, князь», отвечал Суворов раздражительно: «я не купец и не торговаться сюда приехал; кроме Бога и Государыни никто меня наградить не может». Потемкин побледнел, повернулся и пошел в зал 64 .
Суворов рассчитывал за измаильский штурм получить чин генерал-фельдмаршала, но Потемкин, ходатайствуя о награждении его, писал Императрице: «Если последует высочайшая воля сделать медаль Суворову, то этим будет награждена служба его при Измаиле. Но так как из генерал-аншефов, он один находился в действиях в продолжении всей кампании и, можно сказать, спас союзников, ибо неприятель, видя приближение наших, не осмеливался их атаковать, то не благоугодно ли отличить его чином гвардии подполковника или генерал-адъютантом». Медаль была выбита, Суворов назначен подполковником Преображенского полка. Следует заметить, что таковых подполковников было уже десять, Суворов приходился одиннадцатым.
Потемкин, приехав в Петербург, получил в награду фельдмаршальский мундир, шитый алмазами, ценою в 200 т. руб., Таврический дворец; положено в Царском селе соорудить князю обелиск с изображением побед и завоеваний.

Примечания

1 Петрушевский, стр. 382.
2 Так назывались милиционеры из молдаван, валахов и других племен Балканского полуострова, поступавшие по найму на русскую службу.
3 Смитт, стр. 328.
4 Дело Военно-Ученого Архива №893, лист 227.
5 «Русский Инвалид» 1827 г., № 10.
6 Зачеркнуто: «и щастия Вашей Светлости».
7 Дело Военно-Ученого Архива №893, лист 229.
8 Петрушевский, 384.
9 «Русский Инвалид» 1827 г., № 9.
10 Смитт, 331, 333 и Дело Военно-Ученого Архива № 893, л. 237.
11 Дело Военно-Ученого Архива №893, листы 228 - 230.
12 Там же, лист 233.
13 Н. Дубровин «А. В. Суворов среди преобразователей Екатерининской армии». Спб. 1886 г., стр. 145 и Дело Военно-Ученого Архива №891, лист 482.
14 Смитт, 329.
15 Петров, 176.
16 Леер «Стратегия» часть I, стр. 309-312, Спб. 1885 г.
17 11 сентября 1789 г. князь Репнин подошел к Измаилу. Желая побудить турок к сдаче крепости, он приказал подвезти 58 орудий на 200 саж. от вала и открыл по укреплениям и городу канонаду, продолжавшуюся 3 часа, от которой произошел большой пожар; но как неприятели не обнаруживали ни малейшей наклонности к сдаче, то Репнин, не имея средств к ведению правильной осады и не отваживаясь штурмовать сильную крепость, обороняемую многочисленным гарнизоном, отошел от Измаила к Сальче 20 сентября. - Другой раз отступили по решению совета в конце ноября 1790 г.
18 Платов род. 1751 г., 13 лет поступил урядником и вскоре произведен в офицеры; действовал против Крыма в 1-ю турецкую войну, затем против Пугачева; за службу на Кавказе против лезгинцев пожалован в майоры, а в 1787 году произведен в полковники; во вторую русско-турецкую войну отличился под Очаковым, Бендерами, Паланкою, Аккерманом, и в 1789 г. произведен в бригадиры. Быстрота и решительность - отличительные черты действий Платова, на казаков он всегда имел сильное влияние.
19 Богданович, 237. Смитт, 332. Петрушевский, 386.
20 Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 234.
21 В книге Глинки «Жизнь Суворова» (Москва, 1819 г.) приведены отрывочные распоряжения Суворова на 8, 9 и 10 декабря; здесь же помещена им диспозиция с прибавлением к ней. Она вызывает много недоумений. По словам Глинки, напечатанное им есть «драгоценный отрывок, отысканный в бумагах Суворова и доставленный издателю сей книги (т. е. Глинке) генерал-майором Писаревым». Не есть ли это один из набросков, может быть потом выправленных, а не подлинная диспозиция? Однако этим документом приходится пользоваться за неимением другого.
22 Фамилию этого генерала, шотландского происхождения, правильнее произносить Лэсси.
23 Относительно направления колонны Мекноба существует недоразумение. На планах у Смитта, Богдановича и Петрова (также и на планах Военно-Ученого Архива) эта колонна показана направляющеюся на самую средину крепости. Между тем это не согласуется с текстом диспозиции и книги Смитта. В диспозиции (Глинка. стр. 125) сказано: «взойти на куртину к Хотинским воротам, а взойдя на вал, занимает влево до туров, отделяющих по лощине старую от новой крепости», т. е. по тексту диспозиции это место находится от показанного на плане на расстоянии 330 саж. по прямому направлению и на версту, считая по валгангу. Смитт говорит (стр. 335): «Мекноб должен был взойти на крепостной вал с северной стороны, где ров был всего глубже, правее большого бастиона с казенною одеждою, взять этот бастион и войти в связь с второю колонною». Который же это бастион? В описании Измаила Смитта (стр. 326) он обозначен так: «крайний северный, у которого сходились углом оба сухопутные фронта», т.е. вовсе не тот, против которого на плане показан Мекноб, а соседний (бендерский), находящийся западнее. В таком случае Смитт верно говорит, что «правее», но только значительно правее. Выражение «войти в связь с второю колонною», т. е. двинуться вправо, Смитт выдумал, вероятно, не умея объяснить второй половины вышеприведенного текста диспозиции. В самом деле, если предположить Мекноба на том месте, где он показан на плане у Смитта, то движение по диспозиции влево оторвало бы его от отряда Потемкина и привело к Самойлову; поэтому Смитт для правдоподобия и повернул Мекноба вправо. А между тем текст диспозиции верен, если представить себе, что Мекноб идет к хотинским воротам; отсюда он, согласно с общей идеей движения колонн правого крыла, двигается влево и распространяется до остатков старого вала крепости (вероятно, это и названо турами), которые показаны на плане направляющимися к лощине Вале-Броска.
Богданович относительно направления Мекноба берет у Смитта, Петров и Петрушевский вовсе не говорят о предположенном направлении, а в описании боя выражаются так неопределенно, что нельзя вывести никакого заключения.
На плане у Ланжерона колонна Мекноба показана также, как и у нас; в тексте Ланжерон говорит согласно с планом, но приводит случившееся в действительности так, как бы оно было отдано заранее в диспозиции.
24 По первоначальному предположению этой колонны вовсе не было, она была сформирована дополнительно (Глинка, 132 и 134).
25 Т. е. занимавший должность в штабе.
26 По словам Ланжерона (лист 95) накануне приступа Рибас сделал репетицию посадки войск, причем турки могли видеть какой страшный беспорядок господствовал при этой репетиции. Конечно, тем более репетиция была необходима.
27 Глинка, 120 - 138; Смитт, 333-336, Петров, 179 - 181.
28 «Русский Архив» 1876 г, № 6.
29 Петров, 177.
30 Депо Военно-Ученого Архива № 893, лист 258.
31 Петров, 179.
32 Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 231
33 Смитт, 337.
34 Смитт, 338.
35 Langeron, лист 94.
36 У Петрова на стр. 181 сказано, что «в 6½ третья ракета возвестила начало штурма»; но этому противоречит стр. 186, где говорится: «в половине 7 часа, т. е. спустя ¾ часа по открытии штурма», следовательно, выходит, что штурм начался в 5¾ ч. Мы придерживаемся показания реляции Потемкина в Деле Военно-Ученого Архива № 893, лист 239.
37 Langeron, лист 107.
38 Langeron, лист 102.
39 Ланжерон (лист 103 и 104) уверяет, что генерал Львов, фаворит князя Потемкина, только притворился раненым. Один из офицеров расстегнул ему мундир и отыскивал рану. Пробегавший мимо солдат принял в темноте Львова за турка, которого грабили, и ударил штыком генерала, но только разорвал рубашку. После этого Львов укрылся в одном из погребов. Впоследствии хирург Массо не нашел у Львова признаков ран.
40 Кутузов родился 1745 г., в 1759 г. поступил в инженерный корпус кондуктором, а в 1760 г. произведен в прапорщики. В 1-ю турецкую войну исполнял в армии Румянцева обязанности офицера генерального штаба. Неуместная шутка на счет главнокомандующего, произнесенная в кругу товарищей, побудила Румянцева перевести его в крымскую армию Долгорукого. Случай этот сделал Кутузова на будущее время осторожным до крайности. В бою с татарами Кутузов был ранен: пуля ударила в левый висок и вышла у правого глаза. Для излечения императрица отправила его за границу, где Кутузов сошелся с некоторыми из военных авторитетов иностранных армий и удостоился внимания Фридриха Вел. и Лаудона. Возвратясь в Россию, продолжал службу в Крыму, под нач. Суворова, и в 1784 г. произведен в ген.-майоры. В 1788 г., при осаде Очакова, пуля попала Кутузову в щеку и вылетела в затылок; но раненый выздоровел и продолжал отличаться и в следующие годы войны. При храбрости и опытности в военном деле отличительною чертою Кутузова была осторожность.
41 Распространен анекдот, будто Суворов в это время, заметив колебание в колонне Кутузова, послал ему сказать, что «назначил его комендантом Измаила и уже послал в Петербург известие о покорении крепости». Все это мало вероятно, ибо в темноте Суворов не мог видеть действие колонны Кутузова, а за подкреплением он не посылал.
42 Langeron, лист 107. Не этим ли объясняется существующее на различных планах разнообразие в обозначении направления колонны Мекноба? Вероятно, Мекноб не попал на куртину к хотинским воротам, как следовало по диспозиции, а взял левее.
43 Мекноб умер от ран через два месяца в Килие. Ланжерон уверяет, что полковника Хвостова, который за выбытием Мекноба остался старшим, долгое время искали, наконец, нашли в хвосте колонны и с трудом заставили идти в голове ее.
44 Ланжерон (лист 100) говорит, что часть солдат Скарабелли высадилась правее Зубова и помешала вылазке турок, которые хотели ударить с тыла на Зубова, когда он атаковал кавальер.
45 По словам Ланжерона, запорожцы, назначенные в авангард, пропустили вперед регулярную пехоту и ни за что не хотели высаживаться первыми.
46 Донесение Потемкина от 8 января 1791 г. Дело Военно-Ученого Архива № 893, листы 236 - 248. Смитт, стр. 333 - 348. Петров, стр. 179 - 187. Langeron, листы 97 - 110.
47 Смитт пишет (стр. 347): «бейте маленьких басурманов, чтоб из них не выросли нам враги! - кричали солдаты друг другу». В книжке «Geschichte des Oesterreich-Russischen und Turkischen Krieges» Leipzig, 1792г., стр. 179, говорится: «Свирепые казаки хватали детей за ноги и разбивали им головы об стену». Известия эти весьма сомнительны, ибо подобные действия не в характере русского человека: известно, что русские войска неоднократно во время многих войн принимали к себе на воспитание вражеских детей; конечно, при подобной суматохе, как в Измаиле, несомненно погибло много и детей, а это, вероятно, подало повод писать о зверстве русских.
48 Так говорит реляция, но Ланжерон (листы 114, 115) свидетельствует о великих несчастиях турок на пути через Бендеры внутрь России; ужасы этого путешествия, по его словам, превосходят даже картины резни в Измаиле.
49 Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 262.
50 В донесении Энгельгардта Потемкину показано 183 пушки и 11 мортир, но может быть здесь упомянуты не все.
51 Знамена находятся в Петропавловском соборе в С.-Петербургской крепости, на некоторых знаменах были точные следы окровавленных рук.
52 «Суворов, с своим обычным бескорыстием, пренебрег всяким участием в ней; он удержал за собой только то, что пребывает на веки - славу. Когда его уговаривали, он отвечал: На что мне это? я и без того буду превыше заслуг награжден моею всемилостивейшею государынею. - Ему привели отличного, богато убранного коня и просили принять по крайней мере хоть его. - Нет, возразил он, не нужно мне его; донской конь привез меня сюда, донской конь и увезет отсюда. - Но теперь, льстиво заметил один из генералов, тяжело ему будет везти новые лавры. - Донской конь всегда выносил меня и мое счастие, - отвечал он». Смитт, стр. 353.
53 Петрушевский (стр. 396) полагает, что эти цифры вернее. Ланжерон (лист 111) приводит следующие цифры: 4,100 солдат убитых, 4,000 умерших от ран, 2,000 легкораненых. Напр., из батальона (500 чел.) Лифляндских егерей, о которыми Ланжерон шел на приступ, выбыло 63 солдата убитых, 190 умерших от ран и ранено 9 офицеров из 13. Многочисленность умерших от ран зависела от недостатка врачей; небольшое число невежественных лекарей резали раненых без толку и являлись скорее их палачами, чем исцелителями. Искусные хирурги Массо и Лонсиман находились в Бендерах при Потемкине, у которого болела нога, и прибыли под Измаил только через два дня после штурма. - После штурма многие были убиты случайно разрывавшимися бомбами и гранатами, валявшимися во множестве по улицам города, - явление обыкновенное в городах, подвергавшихся бомбардированию.
54 «Русская Старина» 1876 г., декабрь стр. 645.
55 «Русская Старина» 1877 г., Август, стр. 316.
56
57 Там же, лист 261 и 262.
58 Там же, лист 264.
59 Там же, лист 267.
60 Брикнер, стр. 490.
61 Дело Военно-Ученого Архива № 893, лист 259.
62 Петров, стр. 189 - 191.
63 Описание и рисунок медали есть в журнале «Славянин» 1827 г. т. II, стр. 10.
64 Петрушевский, стр. 401, Богданович, стр. 257. Петрушевский, тщательно изучивший характер победителя Измаила, объясняет столкновение Суворова с Потемкиным так: «Случай этот иначе не объясним, как характеристикой того века, века искательств, подслуживания, лести и всяких кривых путей. Существовали эти пороки в русском обществе и раньше, и позже, но никогда не имели такой благодарной почвы, как в XVIII столетии, после Петра Великого. Ничто не доставалось тогда прямо; даже богато одаренным людям приходилось держаться общей колеи. Суворов, искавший исхода своим внутренним силам с самого вступления в действительную жизнь, успел уже состариться, когда сделался человеком известным. Путы, которые мешали ему развернуть все свое дарование, он мог ослаблять и понемногу сбрасывать только с помощью испытанных приемов века. Но прошли долгие годы, а он все еще не добился надлежащего положения. Еще недавно, в прошлом году, принц Кобургский был возведен за Рымник в фельдмаршалы; он, главный виновник победы, нет. Поэтому, когда Суворову привелось совершить в Измаиле новый подвиг, более крупный и блестящий, чем все предшествовавшие, он вздохнул свободно: давно искомая цель не могла теперь миновать его рук.
Суворов ошибся, не смотря на то, что знал Потемкина с его завистью и властительным эгоизмом. Потемкин не терпел около себя равного по положению, особенно равного с громадным перевесом дарования. В кампанию 1789 г. он оттер от дела князя Репнина, дабы, как потом говорили, отнять от него возможность производства в фельдмаршалы.
Суворов же был гораздо способнее Репнина и следовательно еще неудобнее для Потемкина. Иметь его под своим начальством, отличать, ценить, осыпать милостями Императрицы, - Потемкин был согласен, потому что победы подчиненного ставились в заслугу главнокомандующему, но поставить его рядом с собой, на равной ноге, - ни в каком случае. Контраст был бы слишком велик. Поэтому ждать от Потемкина производства Суворова в фельдмаршалы было бы пустым самообольщением; оставалось возложить всю надежду прямо на Императрицу. Суворов на этой мысли и остановился, вдаваясь в другое самообольщение. Он не знал, что всеми предшествовавшими отличиями и наградами обязан был исключительно Потемкину; что самое графство и Георгий I класса были, так сказать, продиктованы им же: истинная по этому предмету переписка между Государыней и подданным конечно содержалась в секрете; подобными вещами не хвастают. Некоторые из его биографов говорят, что когда Суворов отказывался от всякого участия в дележе измаильской добычи, то произнес слово: «я и без того буду награжден Государыней превыше заслуг».
Питая такую надежду иди, вернее сказать, уверенность, Суворов, однако, не поднял носа, не изменил ни на волос своих отношений к Потемкину и в письмах к нему употреблял прежние льстивые, изысканные приемы. Это между прочим свидетельствует, говоря мимоходом, что они постоянно имели у него чисто внешнее значение; век временщиков и фаворитов делает такую оболочку обязательною. Но едучи к Потемкину, он, настроенный как сказано, ожидал, что его начальник поймет разницу между своим подчиненным теперешним и прошедшим и оттенит ее в своем обращении.
Новое самообольщение; Потемкину подобные тонкости и в голову не могли придти. Он видел перед собой того самого Суворова, которому несколько времени назад жаловал шинель со своего княжеского плеча, а потому обошелся с ним весьма любезно, но совершенно по прежнему, в чем никто никогда не находил ровно ничего обидного, ниже сам Суворов. Потемкин был вполне прав со своей точки зрения, а Суворов, рассчитав неверно, поступил заносчиво и из прежнего протектора сделал себе жестокого врага».